иру 504 шал майору Ф. Болдырихину:
      — Докладывает старший лейтенант…
      — Отставить! — прервал его Болдырихин. — Вы — капитан.
      Командир рассказал, что Т. Т. Хрюкин лично наблюдал за действиями 
штурмовиков, остался доволен эффективностью их удара. Как только «илы» легли на 
обратный курс, он подписал приказ о повышении в воинском звании ведущего группы.

      Не забывал командарм Т. Т. Хрюкин и воинов частей обеспечения, 
проявлявших образцы мужества и трудового героизма.
      …Старший сержант Денис Ковтун, ефрейторы Евгений Кузьменко и Дмитрий 
Шурша, красноармейцы Петр Якобчук, Иван Гура получили задание — оборудовать 
ложный аэродром и сделали это очень искусно. Фашисты клюнули на «приманку» — 
значительная группа вражеских машин усердно бомбила макеты самолетов. 
Находчивые воины для большего эффекта сами поджигали их. То в одном, то в 
другом месте вспыхивали соломенные машины. Фашистские бомбардировщики, сделав 
последний заход, развернулись на запад. Их сменила другая группа. Десятки 
налетов совершили «юнкерсы» на эту площадку. Сбросили 500 бомб.
      Тимофей Тимофеевич слетал на У2 к отважным аэродромщикам. От имени 
Президиума Верховного Совета СССР он вручил смельчакам правительственные 
награды. Орден Отечественной войны I степени получил старший сержант Денис 
Ковтун, ордена Отечественной войны II степени — ефрейторы Евгений Кузьменко и 
Дмитрий Шурша, красноармейцы Петр Якобчук, Иван Гура.
      Все воинысталинградцы знали имя сержанта Бобищева, летчикаштурмовика 
431го полка. Делая в день по тричетыре боевых вылета, он только в июле 
уничтожил 15 танков, 30 автомашин, несколько сот гитлеровцев.
      Горько было слышать печальную весть о героической смерти военкома 
эскадрильи 686го полка батальонного комиссара И. П. Зозулинского. Это 
случилось в конце июля. Его самолет был подбит над целью. Видя, что спасти 
машину невозможно, герой не пожелал выброситься с парашютом и попасть в руки 
врага, он предпочел смерть позорному плену и направил горящий штурмовик на 
колонну бензоцистерн и танков противника. Даже погибая, военком нанес немалый 
урон гитлеровцам. После огненного удара наши летчики еще долго наблюдали взрывы 
и пожары в стане врага.
      Для штурмовых действий по войскам противника использовались также 
истребители. Весть об одном удивительном случае, происшедшем в 268й 
истребительной авиадивизии, заинтересовала не только летчиков, но и 
командование армии. Мне довелось встретиться с «виновниками» этого события и 
выслушать их рассказ. Говорил главным образом командир звена младший лейтенант 
Сыромятников.
      — Получил я боевую задачу, — немного смущаясь, начал он, — звеном нанести 
штурмовой удар по колонне мотопехоты на дороге. Сообщил я ее своим боевым 
друзьям: младшим лейтенантам Макарову, Кирпичникову и Корсакову. Долго им 
разъяснять не пришлось, мы друг друга с полуслова понимаем.
      Немного помолчав, Сыромятников продолжал:
      — С солнечной стороны на небольшой высоте незамеченными подошли к дороге. 
Видим, поднимая столбы пыли, движутся автомашины с солдатами. Подаю команду, 
как договорились на земле, атаковать передних. С первого захода вспыхнули 
четыре вражеских автомобиля. Колонна остановилась, а нам только это и надо было.
 Идем в атаку. Над дорогой все больше клубов дыма от горящих автомашин. А мы 
боевым разворотом уйдем вверх и опять наносим удар со стороны солнца.
      Вначале зенитный огонь был слабый, затем усилился. Опомнились фашисты, 
начали огрызаться.
      Вдруг мой самолет прошила очередь крупнокалиберного пулемета, а через 
мгновение мотор стал сбавлять обороты. Все попытки «оживить» его окончились 
неудачей. Самолет быстро терял высоту.
      — Страшно, поди, стало? — спросил я Сыромятникова. Он поднял на меня свои 
ясные голубые глаза и бесхитростно ответил:
      — Может, и страшно, да некогда было в этом разбираться. Лихорадочно искал 
выход. Воспользоваться парашютом — значит попасть в руки врага. Нет, думаю, 
надо как можно дальше на планировании уйти от вражеской колонны, выиграть время,
 пока гитлеровцы подоспеют к месту посадки самолета, и подготовиться к бою. 
Твердо решил — дешево жизнь не отдам.
      Сбросил я в воздухе фонарь кабины, выбрал поровнее площадку и сел на 
фюзеляж. От удара на мгновение потерял сознание. Придя в себя, вскочил на ноги 
и первое, что увидел, это своих истребителей поочередно пикирующих в сторону 
колонны врага. Сразу понял: они прикрывают меня, не допускают гитлеровцев к 
месту посадки.
      Заметил и другое. Один из самолетов прошел бреющим надо мною, и летчик 
покачал машину с крыла на крыло. Затем горкой набрал высоту, развернулся боевым 
разворотом на 180 градусов и, убрав газ, перешел на планирование.
      Стало ясно, что друзья хотят посадить самолет и взять меня на борт. Это 
до слез тронуло меня. Немного успокоившись, прикинул, где может оказаться 
истребитель после приземления, чтобы быстрее добежать до него. Но он сел почти 
рядом со мной. В кабине — младший лейтенант Макаров.
      Вдалеке показалась автомашина с гитлеровцами. Мы быстро облили бензином 
подбитый истребитель, и пламя охватило его.
      Втискиваюсь за сиденье летчика. Когда самолет взял разбег, а затем 
оторвался от земли, сразу отлегло от сердца; вскоре мы были на нашем аэродроме. 
Выскакиваю из кабины, хочу обнять и расцеловать своего спасителя, а он в 
недоумении отбивается. Только и сказал: «А здорово мы их, гадов, разделали!»
      Когда Сыромятников кончил ра