реактивные снаряды, теперь они пригодятся. Стреляю по "мессеру" - снаряд 
оставляет ослепительную огненную трассу и исчезает в воздухе. Не попал! Но 
"мессер", увидев мою "маленькую ракету", шарахнулся в сторону. В хвосте у 
самолета Комлева другой вражеский истребитель. Достать бы его вторым снарядом!

Пуск. Второй снаряд тоже прошел мимо. Бью пулеметным огнем. Удачно. 
"Мессершмитт" задымил. Вспыхнув, он скрылся подо мной.

А где же Комлев? В трудные минуты всеми чувствами тянешься к напарнику. Я не 
успел осмотреться, как услышал удары по моему самолету.

В воздухе мотор машины чувствуешь так же, как собственное сердце. Слух сразу 
уловил перебои в его работе. Посмотрел на приборы - скорость падает. Теперь 
мысли только о том, чтобы подальше оттянуть от расположения вражеских войск. 
Немецкие танки стали в эти минуты непосредственной угрозой для меня. Если 
посажу 
самолет здесь, у Орехова, который еще виден мне, окажусь в плену.

Добивать поврежденный самолет, пока он не рухнет на землю, - к этому у врага 
особое пристрастие. "Мессершмитты", уверенные в своей безопасности, поочередно 
заходили и расстреливали дымящий, медленно терявший скорость и устойчивость 
самолет. Врагам, конечно, хотелось увидеть падение МИГа, взрыв, огненный столб. 

Но я еще мог бороться. Спустился ниже на сиденье, чтобы меня защищала 
бронеспинка, и стараюсь уклоняться от новых попаданий.

В эти горькие минуты я постиг одну методическую тонкость стрельбы немецких 
истребителей по моему самолету. Они сначала выпускали длинную очередь из 
пулемета, потом посылали несколько снарядов. Это открытие спасло самолет и мою 
жизнь. Услыхав, как тарахтят в бронеспинку пули, я отсчитывал эти удары почти 
так же, как толчки пульса, и улавливал момент, когда надо было, теряя 
драгоценную высоту, бросить самолет влево или вправо. Пушечная трасса 
проносилась мимо. Я летел дальше.

Три "мессершмитта" поочередно заходили и стреляли по мне, как по мишени. Я знал,
 
что они не оставят меня, пока не увидят мой самолет на земле.

Орехов остался далеко позади. Я планировал над самой дорогой. На ней не было 
никаких признаков жизни. Значит, передний край находился близко. Но земля наша, 

здесь можно садиться.

Выскочил на железную дорогу. Вот будка обходчика. На лужайке девочка пасет 
корову. Наверное, эта картинка отвлекла мое внимание - может быть, нервы не 
выдержали. Или немецкие летчики разгадали мою хитрость. Я услыхал взрыв 
снарядов. Управление отказало. Самолет пошел к земле. Он уже не подчинялся мне.

Грохот пролетающего надо мной "мессершмитта". Треск чего-то ломающегося под 
машиной. Резкое торможение тела, устремленного вперед. Удар о приборную доску. 
Мысль о том, что я забыл снять очки. Боль. И - провал в бездну...

По моему самолету продолжали стрелять "мессеры". Они, конечно, хотели, чтоб 
сгорели самолет и я. Но жизнь полна удивительных противоречий. Именно стрельба 
по моему МИГу и гул моторов "мессершмиттов" спасли меня от гибели. Сильные 
звуки 
вывели меня из обморочного состояния.

Первая мысль была о том, что надо вылезти из кабины и уйти от самолета. 
Попробовал - нет сил подняться. А нужно, обязательно нужно перевалиться через 
борт.

Капает кровь... Может быть, именно вид собственной крови, стекавшей с лица на 
грудь, помог мне воспрянуть духом. Потрясшая меня мысль о том, что выбит глаз и 

что я свое отлетал, пробудила меня окончательно.

С трудом перевалился через борт, соскочил по крылу на землю и, пересиливая боль,
 
побежал в сторону железнодорожной насыпи, к мостику.

Сзади разорвался снаряд. Я прижался к ложбинке и ожидал, когда вспыхнет самолет.
 
Гудение нарастало снова - надо было быстрее укрыться. Очевидно, преследователи 
заметили, что я спрятался, и, покружившись, ушли на Орехов.

Где-то недалеко перестрелка и вой мин. Нужно выходить из укрытия. Вынул 
пистолет. Однажды я уже заряжал его для себя, теперь снова, но не надо 
торопиться.