- Обрати внимание на дороги. Есть неподтвержденные сведения, что там появились 
немецкие мотоциклисты, - уточнил задание Виктор Петрович.

Я вылетел в паре с капитаном Барышниковым уже перед вечером. Осеннее небо 
синело 
кучевыми облаками. По дорогам двигались на запад, к Днепру, небольшие группы 
наших войск - подкрепление. Западнее Мелитополя шли тяжелые бои. Но как 
очутились в нашем тылу немецкие мотоциклисты? Ведь если они появились у Орехова,
 
то завтра и танки выйдут в тыл нашим наступающим войскам. Неужели здесь 
повторится то же, что было под Котовском и Николаевом?

На дорогах - машины, повозки, беженцы; все движется на юго-восток. Уже виден 
Орехов. Чтобы не пропустить ничего существенного, летим на малой высоте. Правее 

Орехова в небе рвутся зенитные снаряды. Наши или нет? Чтобы уточнить, надо 
подойти ближе к разрывам. Через несколько минут все проясняется: нас 
обстреливают "эрликоны".

Мой ведомый вдруг отваливает и делает разворот. Не могу понять его действий, 
ведь нам надо пройти дальше, чтобы определить, какие именно войска противника 
заняли Орехов. Но ведомый уже скрылся в южном направлении, очевидно его подбили.
 
Теперь выполнение задачи лежит на мне.

При подходе к Орехову с севера впереди вижу густую сеть из огненных трасс. Если 

лететь прямо на них, могут сбить, если не пробиваться дальше - ничего не увижу. 

Меняя курс, набираю высоту и ныряю в облака. Да, одному в таком полете трудно: 
все "эрликоны" целятся в тебя. Лишь за облаками ухожу из поля зрения зенитчиков.
 
Пролетев немного на север, пикирую почти до самой земли и, выскочив на дорогу, 
иду на Орехов со стороны Запорожья, из вражеского тыла.

У самого Орехова вижу скопление немецких танков, автомашин, артиллерии... Одних 

танков более сотни... Проношусь над ними, под разрывами зенитных снарядов.

Возвращаюсь в полк. Южнее Орехова на дорогах только повозки беженцев. Лечу и 
думаю: как мало людей сейчас знает, какая угроза нависает над ними. 
Смертоносная 
лавина вот-вот хлынет на эти села, на эти просторы. В такие минуты чувствуешь, 
какая большая ответственность время от времени ложится на фронте на каждого 
рядового воина, какое значение для жизни других имеют его действия, его 
верность 
долгу. Только что я увидел то, чего еще никто не видел, о чем конкретно никто 
на 
нашем участке фронта не знает. Если бы знали, никто бы сейчас не посылал частей 

в наступление, не направлял бы резервы западнее Мелитополя. Ведь всем нашим 
войскам надо немедленно готовиться отразить удар с севера, чтобы не оказаться в 

окружении.

На аэродроме подруливаю самолетом прямо к КП. Здесь все летчики. Они уже 
оставили машины, ждут отправления в общежитие. Расправляя карту, я приглашаю 
командира полка в сторонку. Я должен рассказать правду о виденном. Здесь никому 

не нужны ни преуменьшения, ни преувеличения. Но как сказать о том, что я 
чувствую, что я думаю после этого полета? Я не могу быть безразличным. Я помню 
Николаев.

- Что там? - Виктор Петрович испытующе смотрит на меня.

- Плохо! - У Орехова черно от немецких танков и машин.

- Точно?

- Как то, что я стою перед вами. После моего подробного доклада командир спешит 

к телефону и на ходу спрашивает:

- Почему ведомый пришел раньше?

- Не знаю, товарищ командир.

Среди летчиков не видно моего ведомого. Но сейчас не до него, поговорю с ним 
потом. Товарищи бросают в мою сторону тревожные взгляды, но никто ни о чем не 
спрашивает. Моя тайна понятна им без слов: севернее нас, уже в нашем тылу,