дымку.

Море! Черное море...

Аэродром в Тузлах был хорошо подготовлен к размещению полка. Капониры для 
самолетов, склады, почти незаметные снаружи землянки КП делали его 
основательным, фронтовым. А главной прелестью было море.

Близился вечер. Летчики оставляли стоянки, собирались у штабной землянки. 
Поговаривали о поездке к морю - оно было в нескольких километрах, ожидали, что 
скажет командир полка о завтрашней боевой работе.

"Покрышкин!" - вдруг услышал я. Кто-то звал меня вниз.

По крутым ступенькам спустился в землянку и в полутьме у телефонного аппарата 
сразу увидел красивую девушку в военной форме. Следом за мной вбежал Фигичев.

- Давай знакомиться, - кивнул он мне.

- Успеем, - ответил я. - Сперва узнаем, зачем нас вызвали.

Вошел командир полка. Увидев нас рядом с девушкой, улыбнулся и сказал:

- Все ясно. Теперь вы, орлы, все время будете торчать в штабной землянке. Ну, 
знакомьтесь с нашей телефонисткой.

Фигичев первым протянул руку:

- Валентин.

- Валя, - ответила связистка.

Нас рассмешило такое совпадение имен. Вокруг девушки стояли уже человек пять. 
Любезнее всех с ней был наш новый командир эскадрильи Фигичев. По его виду мы 
поняли, что такую девушку он не уступит никому.

Песчаная отмель блестит при луне, как и сама вода. Тихая, ласковая волна, 
вздыхая, стелется по песку и заглаживает следы идущего впереди. Накупавшись, 
все 
разбрелись по берегу. Заплывы, тишина, свежесть вечера отделили нас от 
фронтовых 
невзгод, открыли какой-то почти неизвестный нам мир. Мы им уже давно не жили. 
Он 
лишь в этот вечер предстал перед нами, овеял нас своим очарованием.

Море. Тишина. Луна в небе.

Хочется идти вдаль. Куда можно зайти по морскому берегу, если впереди плеск 
волн, сияние воды, голубая ночь, а за спиной у тебя война? Только в свои 
воспоминания. В самые дорогие, самые памятные.

Фигичев идет впереди, проделывая руками силовые упражнения. Мне кажется, что 
ему 
хочется взлететь. Ему тесно и среди этого простора. Вот он запел:



		Выходила, песню заводила
		Про степного, сизого орла...



Его голос разливается по берегу, а мы с Лукашевичем смеемся, потому что 
понимаем 
Фигичева. Он уже увлекся черноглазой, смуглолицей, стройной Валей.

Я смотрю на след Фигичева. Он исчезает, тает на морском песке. Думаю о следе, 
который оставляет человек в жизни другого, такого же, как он. Чем? Своей 
устремленностью, захватывающей других. Своей преданностью делу, вдохновляющей 
других. Чистотой своей души.

Этот след на песке, отмель, морская даль и глубина, начинающаяся у ног, 
напомнили мне о таких же следах на песке, о разговоре под шуршание волн.

...В 1935 году я приехал на Кубань, в авиационный полк. Меня, техника звена, 
определили к самолетам, которые я должен был обслуживать. Три года назад я 
оставил свой Новосибирск, молодой завод - первенец пятилетки, чтобы стать 
летчиком, а судьба моя сложилась по-иному. Я буду готовить машины, чтобы 
взлетали другие, такие же, как и я, парни. Они, как и я, пошли из городов и сел