ооружённая танками подвижная пехота с подвижной 
артиллерией и другими родами войск. Забегая вперёд, скажу: наши сегодняшние 
мотострелковые войска – это и есть в понимании Гудериана танковые войска. 
Дивизия, в составе которой только танковые батальоны, с немецкой точки зрения – 
глупость. Ненужная и вредная. Почему?
 Потому что немцы ясно представляли себе, что такое победа в сухопутном бою, – 
это когда местность захвачена и очищена от противника. Захватить и очистить 
местность может только пехота, и танки без неё не имеют никакого значения. 
Поэтому и развитие танковых дивизий немцев шло в сторону увеличения численность 
мотопехоты по отношению к одному танку.
 Повторю. Если к началу Второй мировой войны в немецкой танковой дивизии была 
танковая бригада, состоящая из двух танковых полков двухбатальонного состава (в 
среднем – 324 танка) и одна мотопехотная бригада, состоящая из одного 
мотопехотного полка и мотоциклетного батальона, то к началу войны с СССР в 
танковой дивизии немцев на один танковый полк приходилось уже два мотопехотных 
полка. То есть, если в 1939 г. соотношение между танковыми и мотопехотными и 
мотоциклетными батальонами было в среднем 1:1, то к 1942 г. стало 1:3, а 
количество танков в танковых дивизиях сократилось до 149—209 единиц. По 
отношению к мотострелкам столько же собственных танков и в нынешней нашей 
мотострелковой дивизии.
 Более того. В танковых корпусах немцев были и мотопехотные дивизии, которые 
совсем не имели танков. Иногда на две танковые приходилась одна мотопехотная, а 
иногда на одну танковую – две мотопехотных. То есть, в нашем нынешнем 
мотострелковом корпусе по отношению к пехоте танков больше, чем в немецком 
танковом корпусе той войны.
 Тогда вопрос – почему немцы свою мотопехоту с танками называли танковыми 
войсками – танковыми дивизиями, корпусами, армиями?
 Из-за экономических трудностей. Они не имели столько автомобилей, тягачей, 
самоходных орудий и бронетранспортёров, чтобы оснастить ими все свои сухопутные 
дивизии. Накануне войны с Францией они демоторизовали сухопутные войска – они 
изъяли у всех пехотных дивизий автотехнику боевых подразделений и передали её 
танковым и мотопехотным дивизиям, а пехотные дивизии оснастили гужевым 
транспортом.
 Следовательно, разделение дивизий немцев на пехотные и танковые – это мера 
вынужденная, по их изначальной идее все дивизии вермахта должны были быть 
танковыми в немецком понимании, т. е. такими, как наши нынешние мотострелковые.
 Исходя из смысла того, что такое победа в бою, наши сегодняшние танковые 
войска (полки и дивизии) бессмысленны, поскольку танк сам не в состоянии 
очистить территорию от врага, следовательно, он не может и одержать победу в 
бою.
 Мне скажут, что нашим танковым войскам никто и не ставил в задачу 
самостоятельно одерживать победу, они должны действовать вместе с мотострелками.
 Я знаю, всё же хоть и офицер запаса, но меня учили тактике, и я помню с кем 
должен идти в атаку.
 Когда, развернув свой взвод в боевую линию, я пойду в атаку, за мной должна 
подняться в атаку мотострелковая рота. Всё это правильно и всё хорошо, но 
возникает вопрос: если в этой атаке сгорят мои танки и погибнут экипажи, кто 
будет виноват в этом? Я или командир мотострелковой роты, который не уничтожил 
гранатомётчиков? Если я придан этому ротному, то вроде он, но и у него есть 
доводы – а может мои танкисты сгорели потому, что это я плохо подготовил их к 
бою или плохо командовал ими в бою? То есть – я сам и виноват.
 Отвлекусь. Тактику нам читал тогда подполковник Н. И. Бывшев, ветеран, танкист.
 Помню занятие по тактике – я командир танка, идущего с пехотой в атаку, мне 
нужно давать команды экипажу. Я командую заряжающему: «Бронебойным!» Наводчику: 
«Ориентир два вправо 10 танк в окопе 1100!» И на подтверждение заряжающего 
«Готово!» и наводчика «Цель вижу!» даю команду механику-водителю: «С короткой!» 
Но скомандовать «Огонь!» Николай Иванович мне не дал: «Нельзя останавливаться!» 
(По команде «С короткой» механик-водитель должен остановиться на время, пока 
наводчик наведёт пушку на цель и выстрелит, т. е. на 3-5 секунд). «Почему? – 
удивился я. – Ведь с места точнее прицелишься и больше вероятности, что 
попадёшь».
 «Потому, – пояснил настоящий танкист, ходивший в такие атаки во время войны, – 
что пехота, увидев, что ты остановился, немедленно заляжет, а поскольку над ней 
будут свистеть пули, то поднять её будет невозможно и дальше ты пойдёшь в атаку 
один». Это к вопросу о том, как на реальной войне взаимодействуют несколько 
родов войск.
 Но вернёмся к примеру со сгоревшими танками. И ротный может доказать, что не 
виноват, и я могу. А если никто не виноват, то нет и ответственного за бой, а 
если нет ответственного, то нет и единоначалия, а нет единоначалия, то это уже 
не армия, а бардак.
 Вы скажете – а как же немцы? Ведь у них тоже танкисты были в танковом полку, а 
пехота – в мотопехотном. Пусть и в одной дивизии, но всё же разделены на рода 
войск.
 Это разделение было вызвано не потребностями боя, а экономическими 
возможностями. 22 июня 1941 г. сухопутные войска Германии напали на нас силами 
121 дивизии, из которых лишь 17 были т