ийся исключительно англичанами, Р. Гесс, старик 91 года, немецкий 
офицер, для которого смерть в петле – позор, был «найден» повешенным во дворе 
тюрьмы в беседке. Англичане сообщили, что он «покончил с собой» и тут же сожгли 
беседку, не дав немецкой полиции провести следствие. Зачем – спросите вы – 
англичанам нужно было убивать этого древнего старика?
 В мае 1941 г. Р. Гесс вёл с англичанами секретные переговоры, основные 
документы этих переговоров были засекречены Англией до 1987 г. Но, как видите, 
в 1987 г. Р. Гесс срочно «умер», а англичане снова засекретили эти документы до 
2017 г. и рассекретив часть из них в 1992 г. основной документ засекретили 
бессрочно. И раньше именно это было «общеизвестно», но сегодня, благодаря 
кокцинским, об этом мало кто знает.
 Вы скажете, что И. М. Кокцинский, владелец «конкретных знаний», должен это 
своё толкование подтвердить фактами. Неужели он их не даёт? Даёт. Он приводит 
цитату из «ВИЖ»:

  «Дипломатические отношения между СССР и Королевством, несмотря на разногласия,
 не были прерваны. 18 апреля 1941 г. посол этой страны в СССР С. Крипс вручил 
нашему наркому иностранных дел меморандум, в котором говорилось, что в случае 
затягивания войны на неопределённый срок, Англия может придти к мысли об 
окончании войны с Германией на германских условиях. И тогда гитлеровцам 
откроется неограниченный простор для экспансии в восточном направлении …». 

 А где здесь, спросите вы, подтверждение тому, что «Туманный Альбион вёл войну 
всерьёз»? Ведь здесь наоборот – Англия угрожает нам, что заключит с немцами мир,
 и условия этого мира она от немцев уже получила – дать Гитлеру  
«неограниченный простор для экспансии» в СССР.
 Но это вы так понимаете, а владелец «конкретных знаний», кроме этого, ещё и 
знаток тонкостей:  «В переводе с „дипломатического“ языка на „человеческий“ эта 
фраза звучит как призыв о помощи» – пишет И. М. Кокцинский.
 Поскольку я не знаток «дипломатического языка», то считаю, что эта фраза – 
наглый шантаж СССР, с целью вынудить его напасть на Германию без обязательств 
со стороны Англии. Если бы была просьба, то она сопровождалась бы предложением 
военного союза (как мы просили о помощи Англию в августе 1939 г., когда её 
премьер Чемберлен постановил, что с СССР союз не будет заключён ни на каких 
условиях). И в чью «пользу», спрашивается, И. М. Кокцинский этаким образом 
«толкует» свои «конкретные знания»?
 А теперь собственно об этих «конкретных знаниях». И. М. Кокцинский пишет:

  «Вот если бы И. В. Сталин занимался всерьёз… такая разумная организация 
повышения боевой готовности, приведённая выше, была бы распространена на всю 
Красную Армию. И наш высший начальствующий состав РККА не на „коленке“ бы писал 
приказы 21—22 июня». 

 Я писал, Федин писал, мы приводил документы, воспоминания участников: 21—22 
июня никто ни на «коленке», ни на заднице приказов не писал – все приказы на 
развёртывание войск были даны заблаговременно.
 Ну давайте я ещё дополню. Вот воспоминания генерал-полковника, дважды Героя 
Советского Союза В. С. Архипова, в те годы командира разведбатальона 43-й 
танковой дивизии, располагавшейся в 350 км от границы. После того, как рано 
утром 22 июня 1941 г. из штаба округа пришло извещение о начале войны:

 «Минут десять спустя все были в сборе, пришёл и замполит нашего батальона М. Г.
 Галкин. Не успели мы с ним и двумя словами перекинуться, как услышали свои 
фамилии. Полковник Цибин сказал нам буквально следующее:
 – Батальон в район сбора не выводить. Марш начать немедленно, по варианту 
номер один. Вопросы есть? Выполняйте задачу.
 Мы с Галкиным выскочили из оврага и бегом направились в расположение 
разведбатальона. Вопросов у нас не было, ибо вариант номер 1 означал детально 
разработанную и заранее нанесённую на карту боевую задачу. Да и без карты мы 
помнили её наизусть: разведбатальон, усиленный артиллерией и сапёрами, 
выдвигался к государственной границе в качестве передового отряда 43-й танковой 
дивизии и одновременно вёл разведку по обе стороны дороги от Бердичева на 
Шепетовку, Дубно, Ровно и далее к государственной границе. Главные силы дивизии 
выступали вслед за нами сутки спустя по двум маршрутам. Маршруты других 
соединений нашего 19-го механизированного корпуса (командир корпуса 
генерал-майор Н. В. Фекленко) мне не были известны, однако правее нас и 
параллельно по дороге Житомир – Новоград-Волынский – Ровно – Луцк – граница 
должны были двинуться передовые отряды 9-го механизированного корпуса (командир 
корпуса генерал-майор К. К. Рокоссовский). С разведчиками этого корпуса нам 
предстояло поддерживать связь, а при необходимости – и боевое взаимодействие».

 Где коленка?! Это не коленка – это лысина Хрущёва, и Вы до сих пор на неё 
молитесь. Вернее – молились. Сейчас Вы молитесь на Сороса.
 И. М. Кокцинский пишет:

  «Чтобы разобраться в этом нужно было бы Вам „выслушать“ не доклады, а мнение 
моряков. Авторитетнее на флоте – тогда и теперь, – кроме адмирала Н. Г.
 Кузнецова, нет». 

 Далее следует обширная цитата из мемуаров Н. Г. Кузнецова, где он хвалится, 
что на свой страх и риск прервал боевую учёбу флота и привёл его в готовность к 
отражению немецкого нападения.
 Я, всё же, предпочитаю доклады и другие официальные документы – те, за которые 
авторы несли ответственность. А «мнения» людей, писавших свои байки в угоду то 
Хрущёву, то Горбач