ло немцам план «Барбаросса» мужество и стойкость советских войск, но 
разве справедливо забыть, кто ими тогда командовал?
 Напомню, в дневниках Гальдера есть упоминания о Сталине, Ворошилове, Будённом, 
Тимошенко. Но нет ни слова о Жукове. Он немцам был не интересен. Могут сказать, 
что немцы просто не знали его фамилию. Во-первых, он полгода был начальником 
Генштаба, так что не знать они его не могли. Во-вторых, фамилию генерал-майора 
Белова они ведь узнали, он доставлял им неприятности. А какие неприятности 
доставил немцам в 1941 г. Жуков, чтобы они стали трудиться узнавать его 
фамилию?

 Учитель

 Естественен вопрос, – а как же Сталин? Он что – не видел беспомощности Жукова? 
Безусловно видел, но тут всё не просто.
 Это досужим людям, сидящим по многочисленным конторам, институтам, редакциям и 
т. д., кажется, что все подчинённые у нас трудолюбивые гении, а все начальники 
исключительные дураки. И так бывает, конечно, но чаще всего наоборот. Когда 
речь идёт о настоящем Деле – выиграть бой или изготовить заданную продукцию к 
заданному времени – то нет для начальника большей ценности, чем толковый 
подчинённый, а толковые подчинённые – это большая редкость. Их чёрта с два 
найдёшь готовых, их приходится учить и воспитывать.
 Что у Жукова был за боевой опыт до войны? Халхин-Гол. Ситуация, когда японская 
армия перешла границу и села в оборону. Японцы дали Жукову спокойно подготовить 
операцию – обеспечить связь, подтянуть войска, тылы, боеприпасы и т. д. Плюс 
рядом был старший по званию Г. И. Кулик со свежим опытом боёв в Испании.
 А в 1941 году Жуков столкнулся с армией, в которой инициативу проявляли все – 
от генерала до унтер-офицера. Кстати, потом, когда Жуков станет министром, то 
он и в Советской Армии так поднимет роль сержантов, что и сегодня ветераны с 
благоговением вспоминают: «При Жукове в армии были СЕРЖАНТЫ!» Кстати, и это 
причина, что при жуковских сержантах в нашей армии не было такого явления, как 
«дедовщина».
 Жуков не мог справиться с быстротекущей обстановкой 1941 г., да ещё и на 
огромных фронтах – у него не хватало опыта, он  терялся. Ну, а кто бы тогда не 
растерялся? Наверняка и Сталин терялся, но не показывал виду, а у Жукова 
растерянность выражалась в хамстве, в срыве злости на подчинённых, в страхе, 
что его войска обойдут, а у него не будет резервов. Видел ли это Сталин? Не мог 
не видеть и не мог не понимать. Но растерянный подчинённый – это ещё не 
конченный подчинённый.
 Положение с подчинёнными у Сталина усугублялось тем, что ни одна их 
характеристика мирного времени не гарантировала соответствующего поведения в 
бою. На парадах и на докладах все генералы – суворовы и кутузовы, а на фронте … 
А на фронте – блюхеры и тухачевские.
 Ведь В. В. Блюхер вроде неплохо командовал войсками численностью в дивизию в 
Гражданскую войну. А дошло дело до реального командования войсками фронта – и 
он оказался беспомощным в инциденте у озера Хасан в 1938 г.
 Вот это положение, когда генералы мирного времени и даже герои прошедших войн 
(скажем – маршал Петэн у французов) вдруг оказываются неспособными командовать 
войсками в текущей войне, характерно для всех армий.
 Скажем в мае 1945 г. у Гитлера всё ещё сохранялась надежда, что к Берлину 
прорвётся 12-я танковая армия. Но доверил он её не фельдмаршалам Рундштедту или 
Манштейну, а генералу Венку, который начал войну майором. Полковник 
Черняховский за два года войны стал генералом армии и командующим фронтом. 
Американцы, не страдавшие дефицитом генералов, должность главнокомандующего 
экспедиционными силами в Европе доверили подполковнику О. Брэдли.
 И даже в ходе войны, уже по реальным Делам, оценить генералов было не просто. 
Победил, – а может враг был слаб? Потерпел поражение, – а может враг был очень 
силён? А может быть просто не повезло?
 (Я вот думаю, что маршалу Тимошенко (да и всем нам), под Харьковом просто не 
повезло. Если бы у него оказался какой-нибудь нерадивый подчинённый, из-за 
которого Тимошенко вынужден был бы перенести операцию всего на одну неделю, то 
дело могло принять совсем другой оборот.
 Ведь что случилось. Зимой в начале 1942 г. войска Тимошенко отбили у немцев на 
восточном берегу Северского Донца большой и глубокий плацдарм (Барвенковский). 
С него предполагалось ударить по Харькову войскам Южного фронта, а севернее по 
Харькову наносил удар Юго-Западный фронт. В четырёхугольник, образованный 
фронтом, плацдармом и ударами, должны были попасть в окружение соединения 6-й 
армии немцев. Ставка даже не предполагала, что немцы именно здесь будут 
наносить главный удар 1942 г. и уже скопили огромную массу своих войск. Причём, 
начинать немцы собирались так. Ударами вдоль Северского Донца «срезать» 
плацдарм, уничтожить в нём окружением наши войска и хлынуть на юг в 
образовавшуюся во фронте брешь. Эта операция называлась у них «Фридерикус-1» и 
начаться она должна была 18 мая.
 Если бы наши войска, находившиеся на плацдарме в ожидании удара на Харьков, не 
начали наступления 12 мая, то немцы напоролись бы здесь на такую плотность 
войск, артиллерии и танков, что положили бы на наших оборонительных рубежах все 
свои основные силы. Получилось бы сражение похожее на