тесь о 
благополучии 54-й армии и, видимо, вас недостаточно беспокоит создавшаяся 
обстановка под Ленинградом. Вы должны понять, что мне приходится прямо с 
заводов бросать людей навстречу атакующему противнику, не ожидая отработки 
взаимодействия на местности. Понял, что рассчитывать на активный манёвр с вашей 
стороны не могу. Буду решать задачу сам. Должен заметить, что меня поражает 
отсутствие взаимодействия между вашей группировкой и фронтом. По-моему, на 
вашем месте Суворов поступил бы иначе. Извините за прямоту, но мне не до 
дипломатии. Желаю всего лучшего».

 Обратите внимание на наглость Жукова. Сам даже пальцем не пошевелил для 
взаимодействия с 54-й армией, для прорыва блокады. А Кулика упрекает в том, что 
тот не хочет «взаимодействовать». А вы посмотрите, что Жуков хочет! Ему не 
нужен прорыв блокады, он не готовит его сам и не даёт подготовить Кулику. Он 
требует от Кулика бросить на смерть пехоту, без поддержки её артиллерией, лишь 
бы отвлечь немцев от фронта самого Жукова. Даже авиацию Кулика, предназначенную 
для обеспечения прорыва блокады, он требует использовать для удара по немецкой 
группировке не в месте прорыва, а на юге – там откуда немцы угрожают только 
войскам Жукова. И, (оцените наглость!) при этом Жуков точно знает, как поступил 
бы Суворов на месте Кулика …
 Вот это коварство Жукова, желание, чтобы его работу делали другие, 
пренебрежение к трудностям товарищей по войне, стремление «на чужом горбу в рай 
въехать» видимо и предопределило то, что, по словам Сталина, Жукова «не любили 
на фронте».
 Даже в конце войны Жуков остался таким же.
 Рокоссовский блестяще командовал 1-м Белорусским фронтом с 1943 г. и именно 
этот фронт должен был взять Берлин. 12 ноября 1944 г. Сталин поставил 
командующим этим фронтом Г. К. Жукова, а Рокоссовского назначил командующим 2-м 
Белорусским фронтом, наступавшим севернее и в полосу наступления которого 
Берлин не попадал.
 Рокоссовский пишет, спустя некоторое время после нового назначения:

 «Меня вызвал к ВЧ начальник Генерального штаба А. М. Василевский, 
проинформировал о намерении командующего 1-м Белорусским фронтом Г. К. Жукова 
перейти в наступление против Восточно-померанской неприятельской группировки, с 
тем чтобы ликвидировать нависшую над его флангом угрозу, и спросил меня, как 
намерен действовать 2-й Белорусский фронт в данном случае. Я высказал 
соображение, что нам было бы весьма желательно наносить главный удар на нашем 
левом фланге, совместив его с главным ударом войск соседа. Таким образом, с 
выходом к морю можно было рассечь вражескую группировку на две части. После 
этого наш фронт уничтожит её восточную часть, а сосед западную.
 Александр Михайлович сказал, что именно так и он представляет себе ход будущей 
операции и решил позвонить мне, чтобы узнать моё мнение. Со своей стороны я 
высказал пожелание, чтобы удар наносился войсками обоих фронтов одновременно. 
Василевский обещал это предусмотреть».

 Как видите, Восточно-померанская операция нужна была Жукову и проводилась по 
его инициативе. Но без Рокоссовского Жукову трудно было её провести. И, по 
замыслу операции, Жуков и Рокоссовский должны были ударить в одном месте и  
одновременно. 
 Начать эту операцию они должны были 24 февраля. Рокоссовский начал её 
фактически 22, так как немцы сами ударили по войскам Рокоссовского, и он 
вынужден был сначала отбить их удар. Рокоссовский двинул войска вперёд 24-го, 
точно по договорённости, по приказу. А Жуков нет! Сидел и ждал пока войска 
Рокоссовского перемелют общего противника. И начал наступление только 1 марта. 
Когда всё же, не выдержавший Рокоссовский позвонил Сталину и, докладывая 
обстановку, намекнул, что Жуков не начинает наступать, то реакция Сталина была 
быстрой и характерной: «Что, Жуков хитрит?» То есть,  коварство Жукова и 
Верховному было хорошо известно, да только оценку он ему давал неправильную.

 Стратег

 Стратегия – это наука и искусство выиграть войну. Наука в смысле того, что в 
чём-то можно опереться на более-менее точные расчёты, и искусство потому, что 
зависит от таланта стратега.
 По мере того, как войны становятся общенародными, стратегия из области чисто 
военной перемещается в область государственную. Стратег должен быть 
государственным деятелем и, помимо знаний о военном деле, обязан знать всё о 
государственном деле – об экономике, климате, демографии и т. д. и т. п.
 Поэтому в вопросах стратегии Сталин Жукову ничего передать не мог, как Стратег 
Жуков был и остался абсолютным нулём. Думаю, что главным образом потому, что 
его общекультурная подготовка была крайне низка.
 В ночь на 9 января 1948 г. на даче Жукова был сделан негласный обыск, 
закончившийся впоследствии конфискацией имущества. Сотрудники МГБ оценили объём 
барахла, вывезенного Жуковым из Германии. Не будем перечислять тысячи метров 
тканей, количество ковров, столового серебра и т. д., воспроизведём впечатление 
рядовых сотрудников госбезопасности:  «… дача Жукова представляет собой, по 
существу, антикварный магазин или музей, обвешанный внутри различными 
дорогостоящими художественными картинами, причём их так много, что 4 картины 
висят даже на кухне». Нам более интересно другое их впечатление:  «На даче нет 
ни одной советской книги, но зато в книжных шкафах стоит большое количество 
книг в прекрасных переплётах с золотым тиснением, исключительно на немецком 
языке». 
 Вот эта характеристика обстановки дачи Жукова (пыль в глаза!) говорит о нём 
больше чем десятки томов. Не может быть государственным деятелем, а значит и 
стратегом, человек, у которого на даче  «нет ни одной советской книги». Если их 
нет, значит книги ему были просто не интересны. То что ему было интересно – всё 
на даче нашли. Скажем:  «аккордеонов с богатой художественной отделкой – 8 
штук; уникальных охотничьих ружей фирмы Голанд-Г