торговли всех со всеми не существовало: не было единого мирового рынка 
промышленных и сельскохозяйственных товаров. Были двусторонние договора между 
странами о порядке торговли между ними, и третьему участнику доступа к этой 
торговле могло и не быть, разве только по более высоким ценам. В особенно 
выигрышной ситуации находилась Англия. Она торговала со своими доминионами по 
преференциальным соглашениям, неравноправным по отношению к ним. Другие страны 
завидовали Англии. Германия дважды пыталась вклиниться в эту систему – создать 
собственную колониальную империю или хотя бы зону торговли, где благодаря 
своему технологическому превосходству могла бы не бояться конкурентов. 
Свободной мировой торговли немцы то ли не хотели, то ли не надеялись на нее.  
  Америка же чувствовала в себе силы пойти по иному пути – она готова была 
конкурировать на любых рынках и рассчитывала на победу в этой борьбе. Когда-то 
в аналогичном положении была Англия, но с индустриализацией Германии и выходом 
на мировую арену Америки ей пришлось от агрессии фритредерства уйти в глухую 
оборону протекционизма. Вот что говорил на эту тему Рузвельт (уже не при 
англичанах), его слова Эллиот приводит в начале повествования о встрече в бухте 
Арджентия: „Есть еще одно обстоятельство, – сказал отец. – На карту поставлена 
судьба Британской империи. Английские и германские банкиры уже давно прибрали к 
рукам почти всю мировую торговлю – правда, не все отдают себе в этом отчет. 
Даже поражение Германии в прошлой войне не изменило дела. Так вот, это не 
слишком выгодно для американской торговли, не правда ли? – Он приподнял брови и 
взглянул на меня. – Если в прошлом немцы и англичане стремились не допускать 
нас к участию в мировой торговле, не давали развиваться нашему торговому 
судоходству, вытесняли нас с тех или других рынков, то теперь, когда Англия и 
Германия воюют друг с другом, что мы должны делать?“ 
  Рузвельт знал, что и как нужно делать. На переговоpax он поднял вопрос 
„свободы торговли“: 
  „Никаких искусственных барьеров, – продолжал отец, – как можно меньше 
экономических соглашений, предоставляющих одним государствам преимущества перед 
другими. Возможности для расширения торговли. Открытие рынков для здоровой 
конкуренции. – Он с невинным видом обвел глазами комнату.  
  Черчилль заворочался в кресле.  
  – Торговые соглашения Британской империи… – начал он внушительно. Отец 
прервал его: 
  – Да. Эти имперские торговые соглашения, – о них-то и идет речь. Именно из-за 
них народы Индии и Африки, всего колониального Ближнего и Дальнего Востока так 
отстали в своем развитии. 
  Шея Черчилля побагровела, и он подался вперед: 
  – Господин президент, Англия ни на минуту не намерена отказываться от своего 
преимущественного положения в Британских доминионах. Торговля, которая принесла 
Англии величие, будет продолжаться на условиях, устанавливаемых английскими 
министрами. 
 –  Понимаете, Уинстон, – медленно сказал отец. – Вот где-то по этой линии у 
нас с вами могут возникнуть некоторые разногласия. Я твердо убежден в том, что 
мы не можем добиться прочного мира, если он не повлечет за собой развития 
отсталых стран, отсталых народов. Но как достигнуть этого? Ясно, что этого 
нельзя достичь методами восемнадцатого века. Так вот… Кто говорит о методах 
восемнадцатого века? Всякий ваш министр, рекомендующий политику, при которой из 
колониальной страны изымается огромное количество сырья без всякой компенсации 
для народа данной страны. Методы двадцатого века означают развитие 
промышленности в колониях и рост благосостояния народа путем повышения его 
жизненного уровня, путем его просвещения, путем его оздоровления, путем 
обеспечения ему компенсации за его сырьевые ресурсы. 
  …У премьер-министра был такой вид, как будто его сейчас хватит удар. 
  – Вы упомянули Индию, – прорычал он. 
 –  Да. Я считаю, что мы не можем вести войну против фашистского рабства, не 
стремясь в то же время освободить народы всего мира от отсталой колониальной 
политики“. 
  Извините за столь обширную цитату, но источник не из доступных, и информация 
просто уникальна. Оцените мастерство Рузвельта: новое экономическое устройство 
мира сулит самые спелые плоды американцам; но оно, естественно, будет вводиться 
исключительно „в интересах угнетенных наций“. При этом все понимали, что цена 
вопроса – более равноправное участие Америки в мировой торговле, то есть – 
участие в том, чем занималась до того одна Англия. А экономически Америка 
сильней, и в „честной конкуренции“ у Англии нет никаких шансов удержать свои 
позиции. И риторика по поводу „всех“ была понятна всем: ни Германия, ни Япония 
не планировались на роль полноценных конкурентов.  
  Рузвельт, по сути, потребовал у Черчилля миром то же, что пытался получить 
войной Гитлер. По уровню конфликтности, право же, Англии впору было воевать не 
с Германией, а с Америкой“.»  [316]
 То есть, не начни Гитлер войну, США сами начали бы эту войну с Британской 
империей. Надо думать, привычным себе подлым способом под соусом «борьбы за 
свободу угнетенных наций» в колониях и доминионах Британии. Не объявляя войны 
собственно Великобритании, США провоцировали бы восстания в колониях, а затем 
посылали бы туда оружие или даже войска для свержения какого-нибудь тогдашнего 
Саддама Хусейна и установления «несокрушимой свободы». Но подвернулся Гитлер, и 
Рузвельт не упустил возможности впустить в стерлинговую зону торговли доллар 
без явной конфронтации с Британией, поскольку бедный Черчилль все же вынужден 
был подписать 14 августа 1941 г. Атлантическую хартию с пунктом 4: «…  они (США 
и Великобритания), соблюдая должным образом свои существующие обязательства,