пятнадцать. Их серые шинели сквозь редкие кусты оголенной ольхи хорошо  были
видны с самолета. - Ну, сейчас заработает артиллерия, - заметил Сорокин.
     Действительно, всего через несколько минут, когда солдаты, разминувшись
с нами, скрылись за поворотом дороги, стали рваться снаряды.  Брала  злость.
Вот он болтается над головой, вражеский наблюдатель, а мы  ничего  не  можем
сделать. Сколько было таких случаев, и не  пересчитать.  Трудно  приходилось
нам в то время... \279\
     По возвращении на командный пункт 59-й армии мы обсудили с  командармом
создавшееся положение и наметили конкретные меры. Было поручено пересмотреть
тыловые части и учреждения армии, все, что  можно,  взять  и  усилить  372-ю
стрелковую дивизию. Мы нашли возможным также, выделив два  отряда  из  305-й
стрелковой дивизии, направить их на прикрытие левого фланга  372-й  дивизии.
Затем я выехал в 52-ю армию, к В. Ф. Яковлеву. - Напор противника со стороны
Новгорода продолжает нарастать - доложил генерал Яковлев,  -  Основной  удар
принимает на себя 65-я стрелковая дивизия полковника Кошевого.  Ее  действия
обеспечиваются артиллерией армии.
     Сразу же я возвратился в 59-ю  армию.  Обстановка  и  здесь  продолжала
усложняться. Напор противника усиливался. Свободных сил  у  армии  не  было.
Немцы  по-прежнему  обходили  левый  фланг  372-й  стрелковой   дивизии,   и
остановить их пока не удавалось. Опять поехал в 52-ю армию. К моему  приезду
только что закончился допрос пленного. Он показал,  что  помимо  их  дивизии
здесь  действуют  иностранные   добровольческие   легионы   "Нидерланды"   и
"Фландрия"  голландских  и  бельгийских  фашистов.  Навстречу  им  наступает
полицейская   дивизия   СС.   Наступление   поддерживает   воздушный    флот
генерал-полковника Келлера.
     Из штаба 52-й армии  вместе  с  В.  Ф.  Яковлевым  мы  выехали  в  65-ю
стрелковую  дивизию  к  полковнику  Кошевому.  На  ее  обороняющиеся   части
противник обрушивал мощные удары  авиации  и  артиллерии.  В  воздухе  стоял
непрерывный гул. То и дело прерывалась связь с  подразделениями,  нарушалось
управление. Наши войска несли большие потери, но  дрались  с  неослабевающим
упорством.
     Уже в первые дни немецкого наступления стало  ясно,  что  теми  силами,
которыми располагали обороняющиеся здесь  армии,  разгромить  контратакующие
части врага и, следовательно, сорвать его замысел будет трудно. Поэтому, как
только прояснилась обстановка и стали видны  силы  и  намерения  противника,
было решено перебросить к участку прорыва  из  4-й  армии  дивизию,  недавно
получившую пополнение. До ее  подхода  противника  задерживали  находившиеся
здесь части 59-й и 52-й армий,  а  когда  коридор  все  же  был  закрыт,  мы
вынуждены были ввести в бой все, \280\ что было под  :  рукой:  весь  состав
курсов младших лейтенантов и учебную роту младших командиров.
     Решительным  ударом   курсанты   рассеяли   подразделения   противника,
прорвавшиеся к дороге, и соединились  с  войсками,  действующими  с  запада.
Однако  успех  курсантов  оказался  кратковременным.  Вечером  того  же  дня
начальник штаба 59-й армии полковник Л. А. Пэрн доложил, что противник вновь
перерезал дорогу. Поэтому было принято решение  до  подхода  свежей  дивизии
атаки прекратить.
     Через два дня подошли резервы. Начались  боевые  действия  по  очищению
коммуникаций 2-й ударной армии. Теперь атака дала ощутимые результаты.  Наша
пехота, усиленная танками, смяла закрепившегося врага и  в  первый  же  день
продвинулась на, четыре километра. Но противник,  опять  подтянув  к  району
боевых действий, артиллерию  и  нацелив  на  наши  части  авиацию,  задержал
продвижение. Последнее сначала замедлилось, а затем совсем приостановилось.
     После удара вражеской авиации  управление  передовым  полком,  как  мне
доложили, было потеряно. Его командир майор Хотомкин совершенно  растерялся.
Не. на. высоте оказался и командир передовой дивизии полковник  Угорич.  Мне
кажется, что это был единственный такой случай в жизни Угорича. Он  освоился
с  особенностями  ведения  боевых  действий  в  условиях  лесисто-болотистой
местности и впоследствии хорошо командовал дивизией, но вскоре погиб.
     По моему распоряжению части передовой дивизии были временно отведены  к
реке Полисть и приведены в порядок. С наступлением темноты они вновь перешли
в  наступление  и  ночной  атакой  восстановили  утраченное  положение.   На
следующий день эта же стрелковая дивизия, усиленная личным  составом  курсов
младших лейтенантов и ротой автоматчиков, при поддержке армейской артиллерии
и дивизионов "катюш" (гвардейских минометов) снова  перешла  в  наступление.
Почти все дни, пока шел бой за очищение коммуникаций 2-й  ударной  армии,  я
находился в войсках и лишь изредка приезжал в штаб 52-й армии, чтобы принять
решение по вопросам, связанным с  действиями  всего  фронта.  Большую  часть
времени мы проводили в 376-й дивизии. Мне довелось многое повидать  за  годы
войны. И вот сейчас, перебирая в памяти увиденное, полагаю,  что  те  недели
были для  меня  самыми  трудными.  По  накалу  событий,  \281\  по  нервному
напряжению, им сопутствовавшему, вряд ли можно их с чем-либо сравнить.
     Новый наш удар завершился успехом. Части противника, оседлавшие дорогу,
были  смяты  и  отброшены  в  северном  и  южном   направлениях.   Горловина
приоткрылась,  и  во  2-ю   ударную   армию   опять   пошли   транспорты   с
продовольствием, фуражом и боеприпасами.
     Когда угроза окружения была  окончательно  ликвидирована,  командование
фронта приступило к подготовке нового  наступления  на  Любань.  В  качестве
первого шага мы начали формирование 6-го гвардейского стрелкового корпуса на
базе выведенной в  резерв  фронта  гвардейской  стрелковой  дивизии.  Другие
соединения и части поступали из резерва Ставки.  Корпус  предназначался  для