два человека. Офицеры, выполняя команду, кинулись в глубь леса. Однако 
повторный залп оказался точнее – погибло трое и один был тяжело ранен. 
Печальный итог плохой организации боя. Двое раненых изъявили желание остаться в 
строю, а четверых надо было заменять.
 Рекогносцировочная группа вернулась в свое расположение, принеся раненого и 
убитых. На место выбывших офицеров командир батальона сразу же назначил 
командиров машин, командиров рот и своего танка, а на четвертую был посажен мой 
заместитель – адъютант штаба.
 Срок, отведенный для подготовки контратаки, близился к концу. Через несколько 
минут должен был начаться огневой налет, за время которого подразделения 
батальона обязаны были выйти на исходный рубеж и развернуться в боевой порядок.
 Комбат – капитан Коган – приказал собрать у своего танка офицеров всех рот. И 
лично поставил по карте задачу: «На местность поглядим с исходного рубежа. 
Возможно, кое-что уточню по радио», – закончил он…
 За все время пребывания на фронте – ни до этого дня, ни после – мне не 
приходилось видеть такой поспешной неполной и неглубокой организации одного из 
важнейших мероприятий активной обороны – контратаки. Мы, ее исполнители, не 
были знакомы ни с местностью, ни с противником. Бой в таких условиях всегда 
сопровождается большими потерями и редко заканчивается удачно, И в этом случае 
мы ощутили это на своей шкуре в полной мере.
 В 10 часов «заговорили» пушки на переднем крае, из глубины обороны и из-за 
Прута, «Шермана» двинулись вперед. Первый батальон от шоссе повернул влево, 
второй – несколько вправо. Впереди лежащая всхолмленная местность разделила 
танкистов подразделений. Они вынуждены были действовать на самостоятельных 
направлениях, без огневой связи друг с другом.
 Подразделения вышли на исходный рубеж, а с него, через полчаса, по завершении 
огневого налета, оба батальона перешли в контратаку.
 Подчиненные Когана ударили по левому флангу противника, вклинившегося в нашу 
оборону на юго-западных подступах к монастырю. Наступление велось вдоль по 
склону плоскогорья, что уходило на юг. Невыгодное направление, поскольку танки 
вынуждены подставить правый борт под вражеские противотанковые средства, 
расположенные на возвышенности; а подразделения лишались возможности широкого 
фронтального маневрирования из-за необходимости движения вдоль линий своих и 
чужих траншей. Это последнее обстоятельство таило в себе огромную опасность – 
«Шермана» могли в любой момент засесть в фортификационных сооружениях обороны 
той или другой стороны, которых с марта текущего года было возведено ох как 
много. Все вышеперечисленные обстоятельства сильно повлияли на темп продвижения 
подразделений батальона, который оказался невысоким. А танки, идущие по полю 
боя на пониженных скоростях, без маневра по фронту, – удобные цели для 
противотанковых средств и полевой артиллерии противника.
 Тем не менее контратакующие танки первого батальона и приданные ему десантники 
совместно с обороняющей пехотой смяли первую линию наступающих подразделений 
фашистов. Артиллеристы «поработали» неплохо. В районе южнее монастыря горело и 
неподвижно застыло семь вражеских танков. Около десятка отошли назад, скрывшись 
за складками местности. В целом противник еще не успел оправиться от 
двадцатипятиминутного огневого налета.
 На направлении действий второго танкового батальона обстановка складывалась 
тоже в нашу пользу. Подразделения уверенно развивали первоначально достигнутый 
успех. «Шермана» капитана Александра Когана медленно, но уверенно продвигались 
в глубину вражеского расположения, ведя интенсивный огонь из пушек и пулеметов. 
Танковые снаряды образовывали впереди боевого порядка рот своего рода подвижную 
завесу из густой пыли, поднимавшейся от их разрывов в сухой земле и подолгу 
висевшей в воздухе, которая затрудняла немцам и румынам вести прицельный огонь 
танкам. Однако немецко-румынские командиры быстро сориентировались в 
сложившейся ситуации. Хорошо организованная система наблюдения, особенно 
наблюдательные посты на флангах участка контратаки, позволила грамотно 
корректировать огонь артиллерии. Буквально через считаные минуты снаряды 
дальнобойных орудий калибра не менее 150-мм подняли фонтаны взрывов на линии 
контратакующих танков. Поскольку местность не позволяла танкам рассредоточиться,
 нависла вполне реальная угроза уничтожения двух «Шерманов» одним снарядом.
 Была подана команда на срочное рассредоточение. Подразделения начали 
маневрировать, увеличивая интервалы. Но в дыму и пыли, как во тьме, ничего не 
видно! И две машины завалились в траншеи. Попытки самостоятельно выбраться из 
западни привели только к тому, что они еще глубже зарывались в рыхлую, сухую 
землю бывших виноградников. Я и заместитель командира батальона по технической 
части старший лейтенант Александр Дубицкий на танковом тягаче кинулись на 
помощь. Подскочив к первому «Шерману», быстро подали буксирный трос. Дубицкий 
помчался ко второму завалившемуся танку – готовить его к освобождению из 
траншеи, пока тягач был занят вытаскиванием первого танка.
 В это время в небе появилась «рама». Застрявшие машины и тягач тут же были 
накрыты артиллерийским огнем. Ранен помощник механика-водителя… К счастью, наши 
истребители, вовремя появившиеся над полем боя, сбили немецкого корректировщика.
 Мне в этой ситуации крупно повезло. Я находился по левому борту неподвижного 
«Шермана», когда в рыхлую насыпку бруствера траншеи всего в шаге от меня упал 
тяжелый снаряд. Он ушел в грунт и там разорвался. Произошел камуфлетный взрыв. 
Сильный удар между лопаток свалил меня с ног. Когда я с трудом поднялся, 
осмотрелся, отряхнулся, то увидел лежащий у моих ног внушительного размера ком 
глины. Он-то и нокаутировал меня, хорошо, что не осколок…
 Тягач, ревя мотором, вытащил «неудачника». Отцепили трос и направились к 
следующему танку. Дубицкий замахал руками, дав понять, что второй танк