утроенной энергией. - Он добавил, очевидно заметив наше недоумение, 
разочарование: - Будем усиленно тренироваться и сами. Может, и нам придется 
скоро драться с врагом.

Нам приказано вырыть щели - прятаться во время налета - и углубления для 
самолетов. На аэродром привезли пулеметы, курсантам выдали винтовки.

Работаю, а самого не оставляет мысль о фронте, обо всех событиях. Перекинуться 
словом с товарищами некогда.

В тот первый день Великой Отечественной войны по всей стране прошли митинги. 
Был 
он и у нас. Открыл его командир эскадрильи:

- Вы знаете, что фашистская Германия поработила почти всю Европу. За сорок пять 

дней она овладела Данией, Бельгией, Францией. Немецкие разбойники захватили 
оружие и боеприпасы чуть ли не всех европейских армий, овладели промышленностью 

покоренных стран: Чехословакии, Австрии, Польши, Голландии, Франции и ряда 
других государств. Сильный и коварный враг вооружился до зубов. Фашисты 
стянули войска к нашим границам и внезапно напали на нашу мирную страну. Они 
рассчитывают нанести нам молниеносный удар. Но наш народ, наши Вооруженные Силы 

отстоят честь и независимость Родины в справедливой, освободительной войне. 
Коммунистическая партия вдохновляет наш многонациональный народ на великие 
подвиги, и мы победим!

Горячо, гневно говорили выступавшие, клеймя немецко-фашистских захватчиков. 
Инструкторы брали на себя обязательство еще быстрее, еще лучше готовить 
летчиков 
для фронта и до совершенства отрабатывать технику пилотирования.

Мысленно даю себе клятву в наикратчайший срок подготовить свою группу. Может 
быть, и удастся вместе с ней вылететь на фронт.

Вечером мы прослушали первую оперативную сводку Командования Красной Армии. 
Авиация противника атаковала ряд наших аэродромов и населенных пунктов, но 
повсюду встретила решительный отпор советских истребителей и зенитной 
артиллерии. Говорим и думаем об одном: Родина в опасности и мы должны быть в 
рядах ее защитников.




Мой долг - готовить курсантов


Ночами нас стали поднимать по тревоге. Приходилось забираться в щель. С болью, 
с 
ненавистью прислушивались мы к гулу вражеских самолетов. Они предпринимали 
налеты на Харьков, находившийся в тридцати километрах от нас, пролетали 
неподалеку от аэродрома, над излучиной Северного Донца - река служила для врага 

хорошим ориентиром, особенно в лунные ночи. После налетов мы долго не могли 
успокоиться. Да как смеют проклятые фашисты бомбить наши города - там же дети, 
женщины, старики!

Фашисты стали совершать налеты на электростанцию недалеко от нашего аэродрома. 
Прожекторы скользили по ночному небу, нащупывали воздушного врага. Били наши 
зенитки. Забыв об опасности, мы выскакивали из щелей. И как же торжествовали, 
когда однажды зенитчики сбили вражеский самолет!

Несмотря на ночные тревоги, мы жили прежней размеренной жизнью. Дисциплина у 
нас 
стала еще крепче. Работали действительно с утроенной энергией и к вечеру 
буквально валились с ног от усталости. И все же по вечерам, как и в мирные дни, 

собирались в Ленинской комнате у карты Родины. Политрук читал нам сообщения 
Совинформбюро.

С особенным вниманием слушали мы сообщения о действиях нашей авиации. И долго 
еще, бывало, говорили о воздушных боях, о бесстрашии и мастерстве наших 
истребителей, штурмовиков, бомбардировщиков. Горячо обсуждали подвиг Николая 
Гастелло. И он и весь экипаж не попытались спастись, когда загорелся подбитый 
самолет. Гастелло решительно развернулся и направил его на скопление вражеской 
техники. Самолет взорвался в самой гуще танков, и взрыв уничтожил немало 
фашистов и их боевой техники. Для нас Гастелло стал примером мужества, 
самоотверженного выполнения воинского долга.