этнографов и историков. Хотя подозреваю, что не последнюю трудность составляет 
для них найти людей, которые интересуются собственной историей.
    Самое удивительное и даже поразительное зрелище являют собой дома в Шибаме, 
которые насчитывают восемь, десять, двенадцать, а иногда и семнадцать этажей. 
Если смотреть издали, кажется, что перед тобой центральная часть Нью-Йорка, 
вблизи же — это многоэтажные хижины с окнами без стекла, сделанные из прочной 
смеси местной глины с соломой. Эти города по решению ЮНЕСКО занесены в список 
выдающихся памятников архитектуры. Не будучи специалистом, трудно даже 
представить, как ухитрились люди построить такие небоскребы и что они вообще 
стоят уже несколько веков.
    Глядя на эти творения рук человеческих, я все время терзался мыслью о 
крайней мимолетности впечатлений от всего увиденного, хотелось остаться здесь 
подольше, вглядеться в это чудо, понять, как и чем живут люди, о чем думают, 
что знают о внешнем мире. Но сопровождавших нас местных коллег все это 
совершенно не интересовало, и мы
196
мчались все дальше и дальше: ведь программы всех на свете визитов составлены 
так, что делегации всюду опаздывают и постоянно приходится догонять время.
    И вот еще одна неожиданность. На подъезде к Тариму перед нами вдруг выросла 
стройная белая мечеть в тринадцать этажей. От нее невозможно было оторвать глаз,
 казалось, она куда-то плывет в ясном голубом небе. Если долго смотреть на эту 
плывущую башню, обязательно закружится голова. При прощании местные власти 
Хадрамаута преподнесли мне макет этой мечети в раме под стеклом — произведение 
местного умельца, и с тех пор эта рельефная картина украшает мой дом. Все 
приходящие обязательно спрашивают, что это такое, и я с большим удовольствием 
рассказываю, где и как перед нашими глазами возник этот архитектурный шедевр. 
Мечеть называется аль-Мохдар.
    Из многочисленных встреч на дорогах Южного Йемена, посещений 
достопримечательных мест в разных провинциях отложилось в памяти и пребывание 
на сельскохозяйственном предприятии в провинции Абьян, специализирующемся на 
выращивании бананов и различных овощей.
    Директор этого государственного хозяйства имени 7-го Октября Адель Кадер 
Абдель Гани, молодой, красивый, высокий по местным масштабам йеменец, свободно 
говорит по-русски. Образование — сельскохозяйственный институт в Ташкенте, где 
он познакомился со своей будущей женой Наташей, также учившейся в Ташкенте в 
медицинском училище, но приехавшей туда из Якутии. У молодой пары сын Надир. 
Больше всего в этом браке меня поразила разница в градусах, при которых выросли 
муж и жена. «Если в Якутии сейчас градусов 60 мороза, — думал я, — а здесь 
около 40 выше нуля, то разница будет в сто градусов. Бывают же такие 
разноградусные браки!»
    Дружеские встречи в разных местных клубах и домах для гостей часто 
заканчивались пением «Катюши» и «Подмосковных вечеров». Эти песни через 
йеменских студентов, учившихся у нас, дошли до южного побережья Аравийского 
полуострова. Хотелось бы, чтобы их там не забыли. Это все-таки визитные 
карточки советского песенного творчества.
    Наше декабрьское 1982 года пребывание в Адене закончилось большим приемом в 
каком-то эстрадном театре под
197
открытым небом. После посиделок состоялся концерт национальной фольклорной 
группы. Южно-йеменское руководство было представлено членом политбюро Йеменской 
социалистической партии, министром обороны Салехом Муслихом Касемом и членом 
политбюро, председателем комиссии партийного контроля Али Шайи Хади. С ними мы 
и сфотографировались в обнимку...
    А на фотографиях Адена образца 1988 года видны развешанные повсюду портреты 
четырех «великомучеников», погибших в 1986 году. Двое из них мои соседи по 
упомянутой фотографии, а двое других — Абдель Фаттах Исмаил, бывший генеральный 
секретарь ЙСП, и Али Ахмад Насер Антар, бывший министр обороны. Рядом с этими 
портретами — изображение часов, указывающих время, когда раздались выстрелы в 
зале заседаний политбюро.
    И теперь черные скалы Адена уже кажутся символом траура по погибшим людям, 
и разобраться в том, во имя чего они погибли, за какую идею, видимо, никому не 
дано. Во всяком случае, эта бойня еще раз показала всему миру полную 
бессмысленность устранения политических противников силой оружия.
    
    Наш старый друг — Эфиопия
    
    Эфиопия — страна, казалось бы, давно нам знакомая и в то же время 
достаточно непонятная и даже таинственная. В нашем воображении она, конечно, 
связывается прежде всего с именем Пушкина... Где-то там, в Белой Арапии (а 
Белая Арапия—это север Африки и Эфиопия), находятся его корни.
    Откуда в действительности родом арап Петра Великого, никому толком не 
известно. В наших энциклопедических словарях Ганнибал назван сыном эфиопского 
князя, а сам Пушкин называет его и негром, и сыном арапского султана. Но мысль, 
что прадед Пушкина происходит из Эфиопии, почему-то приятно волнует. Во всяком 
случае, сами эфиопы поддерживают версию об эфиопском происхождении Пушкина. Им 
это тоже приятно.
    Эфиопия издавна представлялась нам страной исключительно героической и 
свободолюбивой. Эти представления усиливались многочисленными репортажами и 
фотографиями, публиковавшимися в советской прессе в 30-е годы, когда Эфиопия 
вела вооруженную борьбу с фашистской Италией. Действительно, Эфиопия —