«Парчам» («Знамя»). Афганский диктатор Амин проявил себя как отъявленный фашист 
и палач афганского народа. Кроме того, выявлены факты, говорящие о его 
готовности переориентироваться в своей политике на США. В этих условиях 
«парчамисты» начали подготовку к свержению Амина и взятию власти в свои руки. 
Задача разведки — помочь «парчамистам» покончить с диктатором. Кому-то из 
руководства Первого главка надо выехать в Афганистан, дополнительно изучить 
обстановку, уточнить наши возможности и провести подготовительную работу по 
изменению ситуации в нужном нам направлении.
    У меня не было никаких сомнений в том, что под неопределенным «кому-то» 
Крючков имеет в виду меня, и я с готовностью согласился вылететь в Кабул в 
любое время.
    Решив этот вопрос, начальник разведки поручил мне сформировать 3-4 группы 
из опытных сотрудников во главе с офицерами, знавшими персидский язык и 
обстановку в Афганистане и соседними с ним странами, для направления в Кабул, 
чтобы в решающий момент оказать помощь «парчамистам».
    С этого момента афганские дела надолго стали приоритетными в моей служебной 
деятельности. Боевые группы
350
были сформированы, экипированы, вооружены и вместе с армейскими специалистами 
перебазированы на афганскую военную базу Баграм за несколько дней до событий.
    Я же вылетел в афганскую столицу раньше, в первых числах декабря 1979 года.
    Зима... Холодно... Ночь... Аэродром «Чкаловское» погружен в темноту, 
мрачный и неуютный. Долго ищу самолет, в котором надо лететь до Баграма. Никто 
ничего не знает или просто не хочет говорить с неизвестным штатским человеком.
    Наконец самолет найден. У меня диппаспорт на весьма прозаическое имя 
Николаева Петра Ивановича. Этот паспорт я, кстати говоря, нигде никому так и не 
предъявлял. В списках пассажиров я значился и был допущен в самолет вместе с 
группой генералов и офицеров-десантников.
    Командир экипажа предупредил нас, что самолет грузовой, без удобств, 
перелет до Ферганы долгий и облегчиться от лишнего груза надо заблаговременно, 
прямо под крылом самолета, так как в самом самолете на крайний случай имеются 
только ведра.
    Среди команды военных старшим был генерал-лейтенант, заместитель 
командующего воздушно-десантными войсками. С ним я впоследствии, уже в Кабуле, 
составлял планы выхода советских войск на основные объекты столицы Афганистана, 
которые надлежало занять нашим армейским частям, и прикомандировывал к ним 
группы разведчиков КГБ, заранее изучивших обстановку на этих объектах.
    Короче говоря, поводырями у армейских частей в Кабуле были сотрудники 
разведки из отряда «Каскад», владевшие местными языками.
    Летели долго, разместившись на каких-то ящиках, мешках и перевернутых 
ведрах, и, таким образом, привыкали к суровым афганским будням. Было холодно и 
тревожно от полной неизвестности.
    В Фергану прибыли перед рассветом, и здесь нас уже ожидали и стол, и кров, 
и объятия десантников, которые тоже уже целенаправленно готовились, как 
выяснилось позднее, к выброске в Афганистан.
    На военный аэродром Баграм мы прилетели в этот же день в сумерках и 
расположились на ночь в армейских бункерах, а утром на нескольких машинах 
отправились в Кабул.
351
    Незнакомая страна, незнакомые люди, но кого они все же мне напоминают? Да и 
пейзаж какой-то очень знакомый. Ата, вспомнил. Это же Йемен. И горы такие, и 
люди бородатые, худощавые, мрачные, пропыленные. Кто одет в солдатскую шинель, 
кто в пальто, кто в драный халат. На ногах тоже большое разнообразие: и 
солдатские ботинки, и кеды, и даже галоши.
    По всему видно, что достижения цивилизации проникают через Гиндукуш крайне 
медленно. Машины глохнут от разреженного горного воздуха. Постояв немного, 
снова движемся в сторону Кабула. Никто на нас не обращает внимания. К русским 
автоколоннам здесь давно уже привыкли.
    В Кабуле прежде всего я встретился с генерал-лейтенантом Борисом 
Семеновичем Ивановым, старшим представителем КГБ, давно и хорошо мне знакомым, 
и вся моя дальнейшая работа проходила вместе с ним в полном единстве мнений и 
согласованности. Мы лишь распределили между собой участки работы, чтобы не 
мешать друг другу.
    Жили мы с Борисом Семеновичем тут же, на территории посольства, и 
разлучались лишь ненадолго, чтобы поспать несколько часов ночью, но были, 
конечно, и полностью бессонные ночи. Чем ближе к 27 декабря — тем чаще.
    Для того, чтобы лучше разобраться в обстановке и оценить наши реальные 
возможности, я в первые же дни познакомился с руководителями некоторых 
советских коллективов. Среди них были посол СССР Фикрят Ахмеджанович Табеев, 
только что заступивший на свой пост; главный военный советник генерал-полковник 
Султан Кекезович Магомедов и находившийся во временной командировке в 
Афганистане первый заместитель министра внутренних дел генерал-лейтенант Виктор 
Семенович Папутин.
    Вскоре я обнаружил, что никто из них не знает о готовящихся событиях, 
ничего не ведал об этом и резидент Главного разведуправления.
    «Будет успех в смене власти в пользу „парчамистов", — подумал я, — все 
лавры достанутся КГБ, окончится дело провалом, — в ответе тоже окажется наше 
ведомство». Через несколько дней у меня сложилось вполне определенное мнение, 
что представительство и резидентура КГБ в Кабуле своими силами оказать решающую 
помощь «парчамистам» не в