которые относились ко мне по-человечески и не стеснялись подавать мне руку. Так 
тому и быть! — Вслед за этим глава государства взял предусмотрительно 
заготовленный проект указа о Примакове (были и другие заготовки) и прилюдно 
подписал его.
    В своем заключительном слове президент назвал как раз одну из характерных 
черт Примакова — его доброжелательное отношение к людям, независимо от 
политических или идеологических воззрений. У нас ведь как воспитывались 
послереволюционные поколения? Очень просто: раз ты идейный противник — значит, 
ты и мой личный враг.
    Примаков же мог с кем-то расходиться в политических или научных взглядах, а 
также по вопросам этики, морали и поведения, но при этом мог относиться к этому 
человеку сочувственно и даже дружески. Раньше меня, признаться, удивляла эта 
всеядность или, выражаясь научно, поливалентность Евгения, но теперь я вижу в 
этом скорее проявление мудрости, так как при полном разбросе и полярности 
политических мнений и различном образе самой жизни в нашем нынешнем российском 
обществе жить по-иному вообще было бы просто невозможно.
    Недоброжелателей Примакова раздражает факт его непотопляемости. «Почему, — 
вопрошают они,— он так долго
286
находится на верхней ступени нашей государственности: и при Брежневе был 
Примаков, и при Андропове, и при Черненко, и при Горбачеве, и при Ельцине? Это 
же вопиющая беспринципность!»
    Прежде всего надо сказать, что при Брежневе, Андропове и Черненко никаких 
партийных и государственных постов Примаков не занимал, а функционировал в 
сфере науки, выполняя при этом, как и многие другие руководители академических 
институтов, поручения политического характера. Но не это главное. Основным в 
политическом поведении Евгения является то, что он всегда хотел работать на 
благо своего государства, приносить ему пользу и получать личное удовлетворение 
от хорошо сделанной работы, а вождей себе он никогда не выбирал. Скорее 
наоборот: Горбачев взял его себе в ближайшие сотрудники как человека знающего и 
деятельного. К сожалению, подобных людей было мало в окружении первого и 
последнего президента Советского Союза.
    Есть у Евгения Максимовича еще одна особенность, которая меня всегда 
удивляла, а иногда и раздражала: его доверчивость к окружающим. Все у него 
хорошие, все знающие, все добрые. «Откуда такая наивность?» — думал я. 
Оказалось, что это тоже его позиция, метод, философия. Скажем, будучи уже 
директором СВР, к подавляющему большинству своих партнеров в силовых структурах 
и государственных учреждениях он относился с большим доверием и высказывался о 
них только в положительном ключе.
    В конечном счете позиция Примакова оказалась беспроигрышной. Он создавал 
вокруг себя как бы положительное поле, и никто никогда не мог его упрекнуть в 
предвзятости, недоброжелательности, в нежелании сотрудничать и 
взаимодействовать.
    Вообще, в том, что касается отношений с коллегами и подчиненными, Примаков 
всегда проявляет терпение высшего порядка. Лишь многократно и до конца 
убедившись в неблаговидных поступках того или иного человека, он расстается с 
ним, не прибегая при этом к демонстрации своего недовольства. Короче говоря, 
ему совершенно не свойственна та идиотская принципиальность, когда из-за 
какой-то несущественной мелочи люди начинают криком кричать,
287
портить настроение себе, окружающим и в своем ослеплении забывают о 
первопричине конфликтной ситуации и губят начатое дело. 
    Мне помнится, что с юношеских лет Евгений был добрым, терпеливым и 
отзывчивым человеком, а смерть сына и жены еще больше обострила эти качества. 
Все его друзья смело обращаются к нему за помощью и знают, что если это в его 
силах, он всегда поможет.
    Службой в разведке Примаков дорожил, рассматривал ее как подарок судьбы и 
как проявление к нему доверия со стороны сотрудников СВР. Назначение на 
должность начальника разведки гражданского человека и академика многие 
зарубежные политологи расценили как свидетельство демократических тенденций в 
нашем обществе. И по большому счету это именно так и было. Не случайно новый 
директор СВР с первых дней пребывания на своем посту начал думать о создании 
закона о разведке, о придании деятельности службы цивилизованных форм и методов.
 Я думаю, что Примаков поступил очень мудро и дальновидно, отказавшись и от 
больших генеральских звезд при назначении на должность начальника разведки, чем 
еще больше повысил свой авторитет среди ее сотрудников.
    Кстати говоря, приход Евгения Максимовича в разведку после провала ГКЧП 
заранее был вычислен нашими аналитиками, и он отнюдь не свалился нам как снег 
на голову. Примаков легко и естественно вписался в наш коллектив, так как 
многих сотрудников здесь он знал лично, а главное, хорошо понимал международную 
обстановку и место России в изменившемся мире. Знание российской 
действительности, многочисленные деловые контакты с прежними и новыми 
государственными деятелями и острое политическое чутье позволили ему избежать 
на новом посту каких-либо ляпов и ошибок. Он никогда не выдвигал авантюрных 
предложений и не делал ошибочных прогнозов в развитии международных событий, 
тщательно сам выверял разведывательную информацию, предназначенную для доклада 
руководству страны.
    Всю работу разведслужбы Примаков ввел в спокойное русло — систематический 
доклад актуальной информации, прогнозы, предложения, содействие средствами 
разведки