юдать водородный "гриб", но вспышка, а затем и густая черная туча,
 
застилавшая полнеба, были видны хорошо. С возвышенности мы даже засекли облако 
дыма, поднимавшееся из-за горизонта, там, где находился наш жилой городок. 
Перед 
нами раскрылся и полностью разрушенный городок "Ша", там что-то горело. Дым в 
степи виднелся всюду - воспламенились кучи сухого сорняка, собранные ветрами. 
Они 
горели в местах, над которыми в облаках оказались просветы. Значит, не будь над 
нами 
плотной облачности, всех нас опалила бы вспышка, как те сорняки! И 
неудивительно: до 
эпицентра не так далеко, а температура в месте взрыва миллионы градусов. До 
"половинки" около сорока километров, а мы [107] были значительно ближе к 
эпицентру, 
километров на двадцать пять. Несдобровать бы нам, если бы бомба сработала под 
облаками. 
Как потом установили ученые, большая высота взрыва позволила выявить ранее 
неизвестное свойство ударной волны. Отразившись от земли, она образовала 
невидимый 
купол-зонт, края которого через несколько километров снова хлестнули по 
поверхности. 
Мы испытали удар взрывной волны во много раз слабее, чем он мог бы быть при 
меньшей 
высоте взрыва. А при наземном взрыве вероятность остаться в живых на том 
удалении, 
где находился наш выжидательный район, была весьма сомнительна. 
Как ожидалось, при взрыве над землей дальность поражения ударной волны больше, 
чем 
при наземном взрыве бомбы той же мощности. Волна, хотя и не опасной 
разрушительной 
силы, дошла до Семипалатинска, Усть-Каменогорска, Павлодара и других населенных 

пунктов, удаленных на расстоянии до трехсот километров. 
...По мере приближения к опытным площадкам становилось все темнее. Вскоре 
черная 
туча плотно закрыла все небо над нами. Почти ничего не видно. Похолодало. Я 
хотел 
включить свет, но фары были разбиты ударной волной. Уменьшил скорость. Кто-то 
толкнул в спину и жестом попросил посмотреть, каков уровень радиации. 
Подсвечиваю 
электрическим фонариком, который взял для освещения полуподземных сооружений, и 

вижу стрелку, дрожащую возле нуля. Переключаю на следующий диапазон - и здесь 
около нуля. Исправный ли прибор? Объясняемся в противогазах жестами. Я 
показываю 
мизинец, успокаиваю пассажиров: уровень радиации мизерный. Едем очень медленно: 

темно и попадаются глыбы земли, обгоревшие части боевой техники. 
Постепенно становится светлее. Черное облако уплывает на юго-восток. В 
полумраке мы 
видим волнистую темную пустыню. Земля вздулась длинными буграми, похожими на 
застывшие морские волны. Машина то 
[108] поднимается, то опускается, преодолевая эти волны. Только бы не заглох 
мотор... 
Я не узнаю местность. Все однообразно, всюду комья опаленной земли и какие-то 
узлы 
техники. Лежит танковая пушка, а самой боевой машины нет. Где же наша площадка? 

Начинаем блуждать. Раньше ориентировались по вышке с разрушенным верхом на 
"П-2" 
да по тяжелым танкам, а теперь их не видно. 
Наконец вдали заметили уцелевшие огромные бетонные пирамиды, сооруженные еще до 

испытания первой водородной бомбы. Ориентируясь по ним, пробираемся сквозь 
глыбы 
земли и металла к площадке, оборудованной в пяти километрах от предполагаемого 
эпицентра. Посмотреть не на что, все уничтожено. Нет даже признаков, что здесь 
стояли 
хлебозавод, кухни, бочки с горючим, цистерны. Все сметено. Уровень 
радиоактивности 
высокий, около ста рентген. Удивительно: ничто не горит, хотя многие 
металлические и 
деревянные предметы обожжены, почернели. 
Недалеко от нас промчался "ГАЗ-69", в котором сидели академик М. А. Садовский, 
подполковник Н. Д. Мартынов и капитан Г. Ф. Зорин. Известный всему миру 
Садовский 
неоднократно был научным руководителем испытаний, но сейчас эту задачу взял на 
себя 
И. В. Курчатов. 
Молодые, но по опыту уже ветераны полигона, исследователи Мартынов и Зорин были