е приборные 
сооружения, где устанавливались автоматические средства сигнализации, 
записывающие 
устройства, датчики, приборы для фиксации параметров ударной волны, 
прокладывался 
кабель - в общем итоге на сотни километров. И что ни группа, то свои 
особенности и 
трудности. Каждый из нас без преувеличения головой отвечал за качество работы. 
Множество обстоятельств учитывалось при размещении на площадках подопытных 
животных. Они выставлялись за несколько дней до взрыва. Требовалось установить, 

отчего погибает или заболевает животное, какая возникает степень травм, 
заражения, 
ожогов и при каких условиях. Нужно было точно знать уровни давления, 
зараженности и 
температуру на площадках во время взрыва и многое другое. Трудились офицеры по 
двенадцать - четырнадцать часов в сутки, не зная выходных, не видя семей все 
лето. 
"Расслаблялись" кто как умел. 
"Сухой закон", введенный на целине, повсеместно нарушался, спекулянты набивали 
карманы. В деревнях началось самогоноварение, изготовление вин, от которых 
болели и 
даже умирали. Под разными предлогами посылались машины за сотни километров для 
покупки водки. И в то же время гнили и терялись при перевозках тысячи тонн 
зерна, 
которое, если уж на то пошло, могло бы использоваться для производства пива и 
кваса на 
месте в любом количестве. 
Был запрет на продажу винно-водочных товаров и в нашем закрытом гарнизоне. Все 
равно 
привозили и пили по каждому поводу и без повода, особенно зимой. А высокое [92] 

начальство и ученые-атомщики после удачных испытаний устраивали шикарные 
банкеты 
и пили, конечно, не только минеральную. 
Были и курьезные случаи. Звонят с КПП самому начальнику полигона: 
- Офицер везет в машине два ящика коньяка! 
- Все о столб! - сердится генерал и кладет трубку. Через минуту опять звонок, 
того 
самого офицера: 
- Товарищ генерал, я по вашему приказанию закупил для особого мероприятия 
коньяк, а 
меня не пропускают... 
- Дай трубку начальнику КПП!.. Пропустить офицера! 
- Есть, товарищ генерал! А бутылки с коньяком мы уже разбили о столб... 
На Опытном поле для испытательных целей было построено, как я уже писал, 
несколько 
жилых домов и промышленных корпусов, хотя в гарнизоне офицерам жить было негде. 
А 
служащие размещались поодаль от городка в глинобитных тесных бараках без всяких 

удобств. К подобному мы "привыкли". 
К моему удивлению, председателем приемной комиссии по приемке подопытных 
бытовых зданий назначили меня. Я никогда не участвовал в подобных делах, но 
возражать 
не положено. К тому же здания будут разрушены, и погрешности в их качестве не 
так 
страшны, как-нибудь справлюсь с заданием. 
В назначенное время выехал на Опытное поле. В новых домах не все квартиры 
отделали 
"под ключ" - на каждом этаже лишь по одной - две, но сделано хорошо. Жить бы в 
тех 
квартирах... Полы паркетные, обои красивые, большая кухня, туалет, ванная - все,
 что 
необходимо для жильцов. Даже балконы и подвальные кладовки. 
За жилые дома я поставил оценку "отлично". Строители довольны, они получат 
премии. 
Посмотрел я и новый участок подопытного метро. Там работала другая комиссия при 

участии самого начальника полигона. Я доложил генералу Енько, что дома приняты. 

- Ну, как оценил? [93] 
- Отлично! - ответил я. - Много труда затрачено. 
- Щедрый! Плохо построили. Дома с искривленными стенами... Двойку бездельникам! 

- вслед за этим последовали крепкие выражения. 
- Товарищ генерал, пощадите! - стал умолять командир строительного батальона. - 

Мы ночи не спали, днем жарились, глотая сами знаете какую пыль. Все равно 
разрушите. 
Не занижайте оценку! 
- Ладно. Не ной. Тройку за все объекты, и только потому, что этот молодой 
подполковник уже объявил вам завышенную оценку. А насчет разрушения - для того 
и 
строим. Но чтобы