завод, противник может убить множество людей несколькими каплями 
темной 
маслянистой жидкости, не имеющей запаха. БРВ не так-то просто обнаружить, не 
имея 
под руками прибора радиационной разведки. Сильное и коварное оружие. К 
сожалению, 
видимо, по причине секретности меня не информировали о свойствах средств, 
которые 
испытывали химики, поэтому мне пришлось оказаться в роли подопытного кролика. 
Осматривая выставленные предметы, я замерил уровни зараженности, но 
практической 
пользы от моих исследований не было, поскольку я не мог сделать верные выводы, 
не зная 
не только начинку бомб, но и методику их испытания. Сам способ исследования был 

слишком примитивен: выставил, осмотрел, сделал замер. А что дальше? 
Через несколько дней после завершения испытаний специалисты из подмосковного 
Загорска уехали, оставив зараженной большую площадь. Подразделение 
противохимической защиты с помощью бульдозеров, скреперов и другой техники 
основательно чистило местность. По полученным данным я составил отчет. Он был 
приобщен к копиям моих старых отчетов. У ядерного полигона другая задача. 
Испытание 
БРВ лишь, так сказать, сопутствующий эпизод. 
Территория четвертой площадки была огорожена тремя рядами колючей проволоки. 
Весной она покрывалась густой травой, и там было раздолье зайцам. Их никто не 
беспокоил до начала охоты. А потом заядлые стрелки проникали за колючую 
проволоку и 
без труда добывали русаков. Случаев отравления зайчатиной, как замечал бывший 
главный терапевт полигонного госпиталя полковник медицинской службы 
П.С.Пономарев, не наблюдалось. Мои сослуживцы, которые с аппетитом съели не 
одного 
русака с той площадки, трудились на полигоне по несколько лет, многие 
здравствуют и 
поныне. За семьдесят лет было и моему непосредственному начальнику Ивану 
Алексеевичу Горячеву, когда он скончался из-за болезни сердца. Он больше других 

охотился на зайцев на четвертой площадке. Быть может, не так страшен черт, как 
его 
малюют?.. 
Куда же все-таки исчезли банки со свиной тушенкой? В тот же день, как стало 
известно о 
пропаже, я приказал построить солдат, готовивших площадку, и велел всем снять 
гимнастерки для контроля. Вдруг ребята употребили в пищу тушенку и теперь все 
поражены боевыми радиоактивными веществами. 
Приставляя зонд рентгенометра к животу каждого, я внимательно следил за 
стрелкой 
микроамперметра. Вероятно, некоторые солдаты имели незначительные следы 
заражения 
кожного покрова. Прибор показывал тысячные доли рентгена, но, обеспокоенный 
даже 
этим, я отобрал ребят, у которых прибор показывал степень заражения несколько 
больше, 
и приказал немедленно направить их в госпиталь. Мы испытывали консервы в 
открытом и 
закрытом видах при атомном взрыве, их радиоактивность долгое время оставалась 
высокой. Все, кто ел консервы, обязаны срочно пройти спецобработку. 
Командир взвода смутился: 
- Ели все. И я тоже. Подогрели на костре вчера вечером... Жаль было губить 
такое добро. 
Оставили десять банок, их вполне достаточно... 
Вблизи опытной площадки прибор показывал высокий уровень гамма-фона, поэтому 
показания степени зараженности солдат могли быть неточными. Но после душа в 
дезактивационном пункте, развернутом военными химиками по всем правилам, 
показания приборов уже не тревожили ни меня, ни специалистов службы 
радиационной 
безопасности. 
В дальнейшем испытания БРВ на полигоне не проводились. Участок земли, где 
применялись боевые радиоактивные вещества, так и остался за колючей проволокой. 

Насколько он был опасен? Неспециалисту в этой [84] области судить сложно, но 
показателен такой случай. 
В районе аэродрома после тех испытаний захоронили небольшие контейнеры и даже 
собранные осколки бомб, начиненных БРВ. Через пять - шесть лет строителям 
потребовалась металлическая арматура, и кто-то вспомнил о той "могиле". Решили 
вскрыть ямы и достать нержавеющие, не поддающиеся кислотам емкости. Полковник 
Крылов, ставший заместителем начальника полигона по научной работе, 
санкционировал 
этот поиск с условием тщательного анализа всего того, что было захоронено.