"Лимония" - какой она была 
Глубокой осенью в "Лимонии" без семьи особенно скверно: неуютно и тоскливо. 
Снега 
нет, а морозы трескучие. В комнатах офицерского общежития холодно. Спим, 
укрываясь 
полушубками. Единственное окошко с намороженным толстым слоем инея и подоконник 

выполняют роль морозильника. На нем кульки, банки, склянки, кусок говядины, 
масло. В 
столовую три раза в день бегать надоело, завтрак и ужин готовим сами. 
Обзавелись 
электрическими плитками. В столовой, когда разъезжались все прикомандированные, 

кормили хуже - военторгу невыгодно, если мало питающихся постоянно. 
Вечером совсем тоскливо. Если бы был телевизор... Но у нас лишь хрипловатый 
репродуктор, и даже книг хороших нет. Одно развлечение - ежедневные походы в 
читальный зал гарнизонного клуба и в кино два - три раза в неделю. Даже на 
фронте в 
землянках я не испытывал такой мучительной, тяжелой тоски по дому. Но все 
плохое 
кончается. Дали нам жилье и разрешили поехать за семьями. 
За сутки до выезда за пределы полигона отпускников пригласили в лекционный зал 
штаба. После вручения проездных документов заместитель начальника полигона по 
режиму прочитал нам напутствие. Полковник предупредил: [68] не вступать в 
разговор на 
служебную тему в пути следования и дома, не сообщать родным и близким, где 
служим и 
чем занимаемся. Нельзя ввозить на полигон спиртное, фотоаппараты, 
радиоприемники, 
почтовых голубей и взрывчатые вещества... 
В зале сидел и мой знакомый особист. Он тоже ехал в Москву. В какой-то миг мне 
показалось, что его поездка имела отношение к тайному наблюдению за 
отпускниками. 
Позже убедился, что ошибался. Подполковник сказал мне однажды, что задача 
полигонных контрразведчиков не в том, чтобы следить за нами, как это было во 
времена 
Берии, а не допустить проникновения на полигон шпионов и утечки за пределы 
части 
сведений закрытого характера. 
Много времени отнимала у них проверка писем. С юмором рассказал особист, как 
солдат 
писал своей невесте: "Я не могу тебе сказать, где служу, но ты поймешь по 
рисунку..." - 
и вложил выдранный из какой-то книжки рисунок атомного взрыва. Самое смешное - 
приписка: "Ты деваха умная и намек поняла". А в другом письме одна возлюбленная 

просила: "Береги самое дорогое для меня. Я слышала на лекции, что облучение 
влияет на 
кое-что..." 
...Отпуск пролетел быстро, и за неделю до нового, 1955 года мы всей семьей, 
вчетвером, 
выехали в Жанасемей. Когда отправлял контейнер с вещами, водитель грузовика 
ошарашил: 
- На полигон едем, товарищ подполковник? 
- Почему вы так решили? 
- Я там служил в автобате. Возили кое-что из Жанасемея прямо на поле... 
- А подписку давали? - спросил я. 
- А что я особого сказал? Тем более вы - офицер. Там водородную в пятьдесят 
третьем 
рванули, аж в Жанасемее грохнуло, у нас в казарме стекла задребезжали... 
Всю дорогу, пока ехали на товарную станцию, шофер не умолкал, делился 
впечатлениями 
о службе на полигоне. Видимо, не только мне рассказывал он об этом. [69] 
Приехали, обосновались в двух комнатах. Дочка пошла в местную школу. Каждое 
утро мы 
видели в окно, как ее встречал около дома красный сеттер подполковника Орлова. 
Алла, 
неравнодушная к животным, отдавала ему весь свой завтрак. Приняв угощение, пес 
позволял погладить его по голове и потрогать мягкие большие уши. Сеттер был уже 
стар, 
и Орлов редко брал его на охоту. 
Пса привезли вместе с бездомными собаками в медицинский сектор полигона как 
подопытного животного. Размещались собаки в с