никах. Уже 
проводились 
штабные учения на темы действий войск и тыла в условиях применения атомных бомб,
 и 
нам, штабным офицерам, было кое-что известно о деятельности шестого отдела. 
Не оставалось сомнений, что меня переводят именно туда, но зачем понадобилось 
делать 
это под предлогом вывода за штат? Почему мой генерал начал разговор с квартиры? 
Не 
могут же мне улучшить жилье лишь потому, что я теперь офицер засекреченного 
отдела? 
Значит, меня хотят куда-то послать. 
Попасть к Чистякову было не просто. Сначала требовалось заказать пропуск, затем 

пройти часового и дежурного офицера, хотя отдел и без того размещался в 
охраняемом 
здании. Видимо, генерал уже посмотрел мое личное дело и получил устную 
характеристику от моего непосредственного руководства. 
Когда я представился, Чистяков задал вопрос, который сразу же "разгласил" 
секретность 
его отдела. 
- Я, - сказал генерал, - прочитал ваши статьи в закрытых сборниках по вопросам 
действий тыла войск в условиях применения атомного оружия. Но откуда вам 
известны 
данные о поражающих факторах этого оружия? 
- Из секретных статей зарубежных и наших авторов, - ответил я. - А зная 
поражающие 
свойства [6] 
атомного оружия, можно предположить и особенности действий войск и тыловых 
учреждений в новой обстановке, да и предугадать средства защиты... 
- Хорошо, - заключил начальник отдела, давая тем самым понять, что разговор на 
эту 
тему исчерпан. - Мы хотим поручить вам весьма ответственное задание, связанное 
с 
научными исследованиями в данной области. Я, к сожалению, ничего конкретного 
пока 
сказать не могу. Но служить придется далеко от Москвы. Оклад у вас значительно 
увеличится, штатная категория высокая, будет служебная машина. Если у вас есть 
в 
Москве жилье, то оно сохранится за вами, даже если на новом месте получите 
квартиру. 
- Можно подумать и посоветоваться с женой? - спросил я робко и обнадежил 
генерала: 
- Если это нужно, то я не могу отказаться. 
- Хорошо, - согласился Чистяков. - Но о нашем разговоре - никому... 
Сослуживцы посчитали, что меня отправляют куда-то в войска. Я же ни с кем и 
словом не 
обмолвился, куда назначен, даже "отходную" не организовал, как было принято, 
если 
офицер уходил из отдела. [7] 
На следующий день, получив поддержку жены, я дал согласие Чистякову, заполнил 
обширную анкету и написал подробнейшую биографию. 
Наступило томительное ожидание приказа о назначении. Каждый день я должен был 
звонить, докладывать о своем местонахождении. Про себя досадовал: 
"Сколько можно проверять человека? Поступал в военное училище - проверяли, в 
академию - проверяли, почти четыре месяца длилась проверка, когда оформляли на 
службу в Генеральный штаб. И вот спустя три года вновь проверка. А вдруг отказ? 
Тогда я 
фактически окажусь под подозрением". 
Все обошлось благополучно, и мне приказали явиться за документами. 
- Всего два месяца, а иных держат и по четыре-пять, - радовался генерал 
Чистяков. - 
Формальная сторона пройдена. А теперь подписывайте документ о неразглашении. 
Бегло пробежал глазами страничку: "За разглашение военной тайны вас будет 
судить 
военный трибунал". В предписании же было сказано, что я направляюсь в 
распоряжение 
командира такой-то войсковой части, а в железнодорожном билете, который мне 
вручил 
один из офицеров шестого отдела, была указана конечная железнодорожная станция 
- 
Жанасемей. Никогда не слышал такого названия. 
Генерал сообщил мне, что я назначаюсь начальником научной группы с окладом чуть 

меньше, чем имел в Москве, но буду получать пятьдесят процентов надбавки. 
Должность 
моя полковничья. На полигоне буду единственным испытателем материальных средств 
и 
способов защиты от атомного оружия тыловых объектов, учреждений, частей тыла и 
всего, чем обеспечиваются войска: