очередь, стоило многих людских потерь. Подчеркиваю, что сталинским репрессиям 
подверглись лучшие из лучших, в том числе и в органах госбезопасности, которые 
использовались в качестве орудия репрессий. И это нужно помнить, если 
непредвзято оценивать роль служб безопасности в истории Советского Союза.
    Очередная волна чисток в КГБ последовала в 50-е годы, уже при Хрущеве. 
Органы госбезопасности освобождались от людей, запятнавших себя участием в 
сталинских репрессиях. Некоторые из совершивших преступления были отданы под 
суд, другие понесли моральную ответственность и были уволены. Речь, таким 
образом, шла в основном о сотрудниках старшего поколения, работавших в 
подразделениях, занимавшихся внутренними делами. Каких-либо «громких дел» по 
разведке не было, но, когда я туда пришел, у меня сложилось впечатление, что 
кадровый состав ПГУ был относительно молод.
    Наши старшие коллеги, за редким исключением, оказались в разведке в годы 
войны, пройдя школу партизанского движения. Во всяком случае, в нашем отделе 
было мало ветеранов, которые бы принимали участие в создании закордонной 
агентурной сети до войны. Выяснилось, что в подразделении не было ни одного 
специалиста по Норвегии. Может быть, поэтому новые коллеги отнеслись ко мне с 
известной долей уважения. Все-таки я прожил там несколько лет и имел опыт 
работы и знания об этой стране и народе.
    Первый год я должен был проработать в Центре, но было ясно, что основным 
пунктом назначения и на этот раз — но в другой роли — станет Норвегия.
    Любой офицер для работы за рубежом должен иметь убедительную «легенду». Под 
каким прикрытием он будет работать? Какова его легальная профессия? Станет ли 
он работником торгпредства, журналистом или иным специалистом? Где он получил 
образование и откуда родом? Где работал раньше? Как получилось, что именно ему 
доверили работать в данной стране?
    Все это приходится тщательно отрабатывать, так как иностранные спецслужбы 
стремятся перепроверить максимум сведений о каждом советском человеке, 
оказавшемся за границей. Промашки в подготовке «легенды» и освоении 
обязанностей по прикрытию незамедлительно привлекают к себе повышенное внимание 
контрразведки, что с самого начала затрудняет оперативную работу и осложняет 
жизнь.
    В моем случае «легенда» напрашивалась сама собой. Я работал в Норвегии на 
дипломатической должности, должен и дальше следо-
75
вать по этому пути. Было бы нелогично и странно выдавать себя, скажем, за 
журналиста.
    Мне ничего не нужно было выдумывать: ни где родился, ни где вырос, ни где 
учился. Поскольку я не сочинял, такая история могла проверяться и 
перепроверяться кем угодно и сколько угодно. Официально я продолжал оставаться 
сотрудником МИД СССР вплоть до ухода из разведки.
    Было, правда, одно исключение — год, проведенный в разведывательной школе. 
Вот его следовало прикрыть, потому что в это время я в МИД, естественно, не 
появлялся, что не могло остаться незамеченным. Было решено «легендировать» этот 
период занятиями в Высшей дипломатической школе (сегодня это Дипломатическая 
академия). В ней в течение трех лет получали дополнительное образование в 
основном люди других профессий, которые рекомендовались на дипломатическую 
службу. В то же время в ВДШ были девятимесячные курсы для сотрудников МИД, 
своего рода курсы повышения квалификации. Вот этими курсами я и подменил свою 
учебу в «школе № 101». Нельзя сказать, что «легенда» была железной (а какая 
может быть таковой?), но достаточно надежной.
    Одним из этапов учебы в ВДШ обычно является направление слушателей на 
стажировку в страны, где им предстоит работать. Для подкрепления «легенды» было 
решено направить меня на двухмесячную стажировку по линии ВДШ в Норвегию 
накануне нового, 1962 года.
    Я не имел ничего против. Поездка оказалась несложной и приятной. Прежде 
всего я восстановил все свои прежние личные контакты, в том числе с 
Герхардсеном. Сразу по прибытии я позвонил Берне и был приглашен на обед. Это 
наверняка зафиксировала норвежская контрразведка.
    Но и в Первом главке этот контакт заметили. Если раньше мои личные связи не 
привлекали к себе особого внимания ни в МИД, ни в КГБ СССР, то теперь ситуация 
изменилась. Будучи обязан докладывать в Центр о каждом таком шаге, я направил 
телеграмму о встрече с Герхардсеном. Один из руководителей ПГУ, не зная моего 
разведывательного псевдонима, начертал на телеграмме: «Кто это?». Очевидно, не 
каждый день в Центр приходили сведения о том, что оперработник, только что 
прибывший в страну в качестве стажера, нанес частный визит премьер-министру и 
отобедал у него.
    Глава 7
    В ДВОЙНОЙ РОЛИ
     
    В 1962 году начался десятилетний период, когда я оказался тесно связанным с 
Норвегией особым образом. Внешне было мало изменений, существенно отличавших 
прежнего атташе советского посольства по вопросам культуры от вновь прибывшего 
второго секретаря посольства. Мне уже исполнилось 32 года, и присвоенный 
дипломатический ранг для этого возраста был вполне обычным. К тому же я имел 
определенный опыт работы в посольстве и центральном аппарате МИД.
    С другой стороны, отныне это было лишь «легендой». Подлинная моя работа 
являлась противозаконной с точки зрения страны пребывания и заключалась в 
добывании всеми имеющимися способами иностранных государственных секретов для 
Советского Союза.