генералгубернаторства Ингерманландии, Гришка обратился к губернатору Якобу 
Таубе, а тот, найдя его вельми полезным, переправил в Стокгольм — или, 
порусски, «Стекольню».
      Между тем русские власти дознались о бегстве подьячего и установили следы 
его пребывания в Нарве. Новгородский воевода князь Ромодановский потребовал от 
Таубе выдачи предателя. Якоб Таубе избрал тактику проволочек и сообщил, что 
Котошихин «прибыл в Нарву гол и наг, так что обе ноги его от холода опухли и 
были озноблены». Григорийде Котошихин «желает ехать назад к своему государю, 
но по своему убожеству и наготе никуда пуститься не может».
      В общем, разыгрывалась известная и в наши времена комедия с перебежчиками.

      В «Стекольню» Котошихин прибыл под именем Селецкого. Обласканный 
ингерманландским воеводой и получивший в дорогу целых сорок рублей, он 
немедленно потребовал представить его пред светлые очи Карлуса XI. В 
челобитной, поданной в Государственный совет Швеции, он пишет:
      «Живу четвертую неделю, а его Королевского Величества очей не видел…» 
(Здорово напоминает перебежчика нашего времени Голицына, также по прибытии к 
своим американским патронам потребовавшего свидания с президентом США.) 
КотошихинСелецкий напоминает, что живет в шведской столице без всякого дела, и 
просит, чтоб ему «какая служба была учинена» — естественно, с казенной 
квартирой и харчами.
      В шведских архивах сохранились документы, из которых явствует, что служба 
предателю былатаки учинена: на обзаведение в «здешнем краю» ему было выдано в 
общей сумме 450 серебряных далеров, и он был определен на службу в 
государственный архив в качестве помощника к королевскому переводчику Даниилу 
Анастасиусу. У него он и поселился на жительство.
      И все было бы хорошо, если бы не чрезвычайное самолюбие и не вздорный 
характер бывшего подьячего: то ли он был недоволен своим служебным положением, 
то ли начал ухаживать за молодой женой своего начальника, то ли по обеим этим 
причинам, но в конце августа 1667 года в доме у королевского переводчика 
случилась, вероятно, драка, в которой постоялец Котошихин смертельно ранил 
своего хозяина.
      Суд Седермальма уже 12 сентября приговорил Котошихина к смерти. 21 
октября Государственный совет утвердил приговор суда, и вскорости он был предан 
казни. Для шведов, да и для самого Гришки, смерть, вероятно, пришла вовремя, 
потому что русский посол Иван Леонтьев стучал в «Стекольне» во все двери, 
настойчиво требуя у шведов обратной выдачи «изменника и вора».
      От Гришки Котошихина, первого русского перебежчика в Швеции, остались два 
трактата: «О России в царствование Алексея Михайловича» и «О некоторых русских 
обычаях». Как и все предатели, он усердно отрабатывал полученные сребреники, 
чтобы шведы поверили, что он действительно служил королю «до самой смерти без 
измены, а ежели что не так, то достоин смертной казни безо всякой пощады».
      К. охотно делится с нами информацией не потому, что одно из наших 
подразделений считает его доверительной связью, а в силу идеологической 
близости к нам. 
      После казни тело Котошихина было анатомировано знаменитым медиком Улафом 
Рюдбеком. Его кости, как писал шведский переводчик трактатов Котошихина, отданы 
на хранение в университет города Уппсалы, «нанизанные на медные и стальные 
проволоки».
      Это, пожалуй, единственный случай в истории разведки, когда кости 
перебежчика использовались как наглядное пособие для студентовмедиков. 
Предатели нашего просвещенного века такой сомнительной чести не удостаиваются.
      Нет, что бы там ни говорили, а прогресс — он во всем чувствуется!
      Ну что ж, шведскую столицу — в основном с высоты птичьего полета — я 
болееменее представил.
      Настало время высказать…
      
Некоторые глубокомысленные и не очень глубокомысленные наблюдения
      
     …Что нужно Лондону, то рано для Москвы.
    А.С. Пушкин
      
      В отличие от Дании, отношения России и Советского Союза со Швецией 
складывались всегда непросто. Наша общая история была весьма отягощена 
кровавыми столкновениями, спорами и соперничеством за влияние на Балтике и в 
Европе, а в советский период и во время «холодной войны» на старые, незажившие 
раны добавилось соли в виде неприятных эпизодов со сбитием шведских самолетов, 
похабного дела с Раулем Валленбергом, неуклюжей аварии советской подводной 
лодки в Карлскруне и прочая и прочая.
      В Швеции я скоро сделал для себя открытие, что недоверие шведов к русским 
уходит своими корнями в далекое прошлое, а антисоветизм или антикоммунизм — 
явление вторичное, тем более что благодаря многолетнему социалдемократическому 
правлению капиталистическая Швеция в идеологическом плане с годами стала в 
принципе нам ближе, чем любая другая страна Запада. Недоверие к восточному 
соседу проявляется в основном в антирусских настроениях. Думаю, что если бы 
наша внешняя политика и дипломатия строились на этой посылке, то при обоюдном 
желании обоих государств можно бы было расчистить старые завалы в 
советско(российско)шведских отношениях и открыть в них новую страницу.
      И виноваты в этих завалах обе стороны. Придерживаясь формально 
нейтралитета, Швеция на самом деле не была нейтральной страной и активно