стали коммунисты и левые социалдемократы. И тогда немцы показали, на что они 
способны. В Швецию хлынул, спасаясь от холокоста, поток евреев. Молодые люди 
стали скрываться, чтобы избежать мобилизации в специальные датские батальоны. 
Население все больше переходило от пассивных (демонстративное зажигание свечей 
в окнах в национальный день) к активным формам сопротивления (саботаж, листовки,
 ликвидация предателей и оккупантов).
      В Дании начались репрессии.
      Но и здесь немцы избегали экстремизма и проводили «гуманную» линию, 
помещая датчан в относительно благополучные — без печей — концентрационные 
лагеря, куда имели доступ представители Международного Красного Креста и 
шведского правительства и в которых заключенным разрешалось получать посылки от 
родственников.
      Мир в стране удалось сохранить, хотя недовольные, естественно, были, 
особенно в левой среде. Я помню, как художник Есперсен, участник Сопротивления, 
беспартийный, автор этикетки на бутылках пива «Карлсберг» (помните слоника, 
подпирающего здание пивзавода?), во время празднеств по случаю 25летия победы 
над Германией неприязненно высказывался в адрес тех, кто запятнал себя 
сотрудничеством с нацистами, но не постеснялся четверть века спустя причислить 
себя к «сопротивленцам». Знал Есперсен и о «похождениях» в начале 40х годов 
комиссара Кристиана Мадсена, на совести которого были люди, отсидевшие не один 
год на нарах.
      Среди подчиненных Мадсена запомнился Хельмут Краусе, шлезвигский немец, 
но совершенно далекий от своих этнических собратьев человек. Кажется, он 
пострадал во время войны, но карьеры не сделал. Он так и ходил до своей смерти 
в старших криминальассистентах, что соответствует примерно нашему старшему 
оперуполномоченному, и возглавлял наряд иммиграционников в порту Копенгагена. 
Это был исключительно честный и порядочный человек, которому было чуждо всякое 
чинодральство, высокомерие или политиканство. Он лояльно относился к советским 
людям, ценил их доброту и широту души, любил ходить на советские суд~ и подолгу 
задерживаться там в барах, потому что поел смены никогда не отказывался выпить 
хорошей и дешевой советской водки.
      Он не выпускал изо рта сигареты и умер от рака легких. Его умное 
морщинистое лицо с высоким сократовским лбом совершенно искажалось, когда его 
тщедушное тело сотрясал периодический кашель. Любимым напитком Хельмута была 
водка с лаймом. Вероятно, он формировал особый климат в своем наряде, потому 
что и другие ребята старались быть похожими на своего шефа.
      Все или почти все иммиграционники, естественно, были связаны с ПЭТ и 
выполняли их задания. Самым активным контрразведчиком был сам Мадсен. Он 
поддерживал инициативный контакт с заведующим консульским отделом посольства и 
всячески пытался выудить из него какуюнибудь полезную информацию. Комиссар 
любил пикироваться с А. Серегиным по поводу совершенств и недостатков 
социалистической системы и «заводить» экспансивного и эмоционального консула, 
играя на его слабых струнках. Впрочем, К. Мадсен и сам оказывал консулу услуги 
в рамках своих полномочий и часто доверительно сообщал ему нужную и полезную 
информацию. Общение должно быть обоюдовыгодным! Зато консульский отдел без 
особых трудностей решал вопросы продления виз и разрешений на пребывание в 
стране для сотрудников «Аэрофлота», журналистов и командированных специалистов. 
Мы обращались к Мадсену, и тот давал указание своим подчиненным решить вопрос 
положительно.
      Вместе с представителями «Морфлота» Сашей Трубкиным и сменившим его 
Валерой Филипповым консульский отдел регулярно устраивал для отдела К. Мадсена 
приемы на борту пассажирских теплоходов «Эстония», «Балтика» или «Надежда 
Крупская», курсировавших между Ленинградом и Лондоном. Датчане приходили вместе 
с женами и детьми, для них устраивался концерт силами художественной 
самодеятельности судна и обильное угощение за счет капитана. Вечера 
затягивались до полуночи и являлись для полицейских предметом длительных и 
приятных воспоминаний в течение всей последующей навигации. Часто тот или иной 
полицейский не выдерживал русского гостеприимства, «перегружался» 
горячительными напитками, и тогда К. Мадсен давал указание отвезти подчиненного 
домой на служебном автомобиле, который специально для этих целей подгонялся к 
трапу.
      Непременным гостем на судах был также и начальник поста полиции порядка 
на причале Лангелиние старший ассистент полиции порядка Калле Динесен. Он 
отвечал за поддержание должного порядка на причале и исполнял свои функции с 
большим достоинством и подчеркнутой важностью. Ему было уже за пятьдесят, 
впереди маячила пенсия, и небольшая, но руководящая должность, связанная к тому 
же с приятными представительскими обязанностями, льстила его самолюбию. Впрочем,
 это был добрый и веселый человек, внешне чемто напоминавший артиста Гафта, 
оставивший после себя только приятные воспоминания.
      Отделение наружного наблюдения ПЭТ было сравнительно небольшим, и оно 
елееле справлялось со своими обязанностями. Нужно признаться, что задача им 
была поставлена непосильная: сдержать натиск дружно и напористо работавших 
разведслужб Варшавского блока. «Обслуживание» одной советской резидентуры было 
не по плечу датчанам, а уж о полном охвате противника вообще речи быть не могло.
 Поэтому датчане работали выборочно: неделю за одним объектом, неделю — за 
другим, и тем самым в общемто держали нас всех в напряжении. 
Шапкозакидательских настроений у нас не было и в помине.
      Нашей резидентуре удалось нащупать канал, на котором «наружники» 
переговаривались между собой по радио, и тогда выход на оперативные мероприятия 
стал для нас более безопасен. Мы примерно представляли, в каком районе и за кем