дальнейшую линию поведения.
      — Хорошо. Послезавтра.
      Мой рассказ об эпизоде с Манфредом вызвал у нашего заместителя по 
контрразведке большое оживление. Он немедля согласовал план действий с Центром, 
и скоро я был облечен полномочиями осуществлять оперативную игру с резидентурой 
ЦРУ. Расчет строился на том, что Манфред по заданию своего босса в посольстве 
волейневолей будет вынужден сообщать мне некоторые полезные сведения о работе 
американской резидентуры, и в конечном итоге нам удастся «перетянуть» его на 
свою сторону, то есть из агентадвойника сделать нашего человека.
      Поистине наполеоновский замысел! Теперьто я понимаю бессмысленность всей 
нашей затеи, но тогда, в разгар «холодной войны», подбросить лишнюю чурку в 
костер, чтобы продлить процесс горения, было святым делом.
      Естественно, я «сгорел». Манфред аккуратно выходил на встречи, я 
вытягивал из него коекакие сведения, он пытался — правда, неумело и робко, как 
бы стесняясь — «обрабатывать» меня, мы оба отчитывались о проведенных беседах 
перед своим руководством, в столицы СССР и США шли соответствующие реляции… Все 
это производило впечатление полезной работы, а на самом деле похоже было на 
еврейскую мельницу: мельница стоит, а еврей бегает вокруг. Единственным 
полезным «завоеванием» для меня было то, что датчане прекратили за мной слежку. 
Им незачем было тратить силы и средства на объекта, который встречался с 
агентом ЦРУ. Но расшифровался я в ходе этой игры полностью.
      «Игра в покер» продолжалась несколько месяцев, пока вовремя не вмешалось 
мое непосредственное начальство в Москве. Оно запретило дальнейшие встречи с 
Манфредом. Вместо меня с ним стал встречаться зам по контрразведке, годившийся 
агенту в отцы, и это показалось Биллу не очень перспективным делом. Сделав 
несколько неудачных попыток восстановить контакт со мной, Манфред стал 
игнорировать встречи с замом, и скоро дело было похерено по обоюдному согласию 
противоборствующих сторон.
      Впрочем, Билл предпринял последнюю отчаянную попытку оживить дело. За 
день до окончательного моего отъезда в Москву, который тщательно скрывался от 
окружения, ко мне домой заявился улыбающийся Манфред с огромным букетом цветов. 
Прошло уже пара месяцев с того момента, когда мы виделись с ним последний раз.
      — Это супруге, — сказал он, как ни в чем не бывало входя в квартиру.
      — Спасибо.
      — Что ж ты так неожиданно уезжаешь?
      — Закончился срок командировки. Пора домой.
      — Жаль, — искренне вздохнул Манфред вздохом крокодила, у которого из 
пасти ушла лакомая добыча, — очень жаль. Билл, кстати, просил передать, что 
если ты выберешь путь сотрудничества, то он гарантирует тебе миллион крон.
      — Передай Биллу, что я гарантирую ему два миллиона крон, если он будет 
сотрудничать со мной. А теперь иди домой.
      Несмотря на отсутствие разведвозможностей, Ж. наотрез отказался от 
сотрудничества. 
      Улыбаясь и извиняясь, Манфред ушел и навсегда исчез из моей жизни. 
Товарищи потом сообщали мне из Копенгагена, что он после моего отъезда стал 
пить, перестал бриться и следить за своим внешним видом. Переживал, значит.
      Он пытается найти свое потерянное лицо. 
      Зато во второй командировке американцы оставили меня в покое. Каждый раз, 
когда я в Стокгольме сталкивался гденибудь на приеме с установленным 
сотрудником ЦРУ Майклом, он многозначительно жал мне руку, смотрел в глаза и, 
улыбаясь, проходил дальше. Мне это нравилось больше. Приятно, когда противник 
относится к тебе с уважением.
      Подобного рода эпизоды были типичными для того времени, а подставы — 
наиболее излюбленными формами дискредитации разведчика.
      Датская контрразведка тоже не сидела сложа руки и старалась, как могла, 
не отставать от своих старших братьев. Время от времени под видом 
доброжелателей, захотевших положить жизнь на алтарь строительства коммунизма в 
отдельно взятой стране, она засылала в посольство свою агентуру, снабдив ее 
предварительно какимнибудь «горячим» материалом.
      Буквально накануне моего приезда в Копенгаген датчане сделали нам 
подставу, соблазнив А. Серегина и Н. Коротких какимто натовским документом. 
Заявитель пришел в посольство и предложил свои услуги. Самой информации он с 
собой не взял «по соображениям безопасности», а предложил передать ее на 
встрече в городе. Оперработники решили рискнуть и посмотреть, что из этого 
получится на самом деле.
      Уже на подходе к месту встречи они обнаружили, что оно буквально 
напичкано автомашинами наружного наблюдения. Тогда они развернулись обратно и 
поспешили к своей машине, оставленной за углом. В это время на сцене появился 
доброжелатель с пакетом в руках (контрразведке ничего не оставалось делать, как 
срочно выпускать его из засады, чтобы всетаки попытаться всучить дипломатам 
компромат). Он бежал за удаляющимися Серегиным и Коротких и жалобным голосом 
умолял:
      — Господа, куда же вы? Я принес обещанное!
      Но господа сочли за благоразумное побыстрее укрыться на советской 
территории на Кристианиагаде, где чувствовали себя более уютно и безопасно.
      Все разведслужбы используют доброжелателей — добровольцев на 
сотрудничество — и добиваются зачастую неплохих результатов. Только надо 
убедиться, что доброжелатель настоящий, а не прошел предварительный инструктаж 
у инспектора ПЭТ Енсена. Конечно, в поведении агента контрразведки можно 
отыскать даже при первой беседе настораживающие моменты и определенные