…Интересно, был ли Гордиевский уже тогда завербован? Думается, ответ 
должен быть положительным.
      …Процессу переваривания активно способствовали разнообразные и подаваемые 
в неограниченном количестве горячительные напитки. «Лофтлейдир» не жалел денег 
на угощение, пытаясь привлечь больше пассажиров на свой трансатлантический рейс.
 Свой полет исландцы начали в Люксембурге, продолжили его в Дании и 
Великобритании, по пути делали посадку у себя дома, а заканчивали свой путь аж 
в НьюЙорке. Несмотря на такой длинный маршрут, в салоне самолета собралось не 
более двадцати человек, и все они летели до Рейкьявика.
      Очевидно, экипаж самолета решил взять реванш за пустой салон спиртными 
напитками. Стюардессы выкатили несколько тележек с бутылками и распределили их 
по местам болееменее кучного скопления пассажиров, чтобы забрать их уже перед 
самой высадкой в Кефлавике. Сидевший рядом молодой человек после пары 
«лонгдринков» вступил со мной в разговор, из которого он выяснил, кто я и 
откуда, а я узнал, что он — норвежский студент, обучающийся по обмену с 
Исландией в Рейкьявикском университете. Каким викинг был филологом, судить не 
берусь, но виски и джин он держал великолепно. А ято, грешным делом, думал, 
что это качество характеризовало исключительно одних вятичей.
      К спиртному относится лояльно — пьет любые алкогольные напитки. 
      Норвежец — кажется, его звали Эриком — всю дорогу развлекал меня 
рассказами о своих успехах у исландок, и, глядя на его довольно заурядные 
внешние данные, я начал составлять о женской половине исландского населения 
довольно нелестное мнение. Филолог хохотал гомерическим смехом над своими 
шутками, и остальные пассажиры стали бросать в нашу сторону укоризненные 
взгляды. Потом норвежец достал фотоаппарат и истратил на меня минимум полпленки,
 старательно снимая со всех ракурсов. Последнее мне не понравилось, и я стал 
смотреть по сторонам или прятаться за кресло, чтобы не попасть в объектив.
      Я хорошо помнил советы, полученные в спецшколе: разведчик должен по 
возможности избегать паблисити, чтобы не оставлять за собой никаких следов. Он 
должен пройти по этому миру бесшумной и незаметной тенью, зарезервировав лишь к 
старости единственную возможность скромно разделить неудовлетворенное 
профессиональное тщеславие на какойнибудь встрече с молодым пополнением, на 
которую высокое начальство, может быть, както соблаговолит его пригласить5.
      На пути в Англию самолет попал в жестокий циклон, огромный фюзеляж 
«боинга» трепало, как соломинку. Мы то и дело проваливались в воздушные ямы, и 
меня сильно подташнивало. Эрик рассказал мне, что исландские летчики летают в 
любую погоду и известны своей бесшабашностью и мастерством. Я, в отличие от 
Эрика, не был наслышан о достоинствах исландских авиаторов и сидел как на 
иголках, ожидая, когда же мы рухнем вниз. Гомерический хохот соседа звучал как 
реквием на похоронах, но тем не менее я был благодарен Эрику за то, что он 
помог скрасить мне бесконечно тянувшееся время и притупить страх за свою 
молодую жизнь в самом начале разведывательной карьеры. «Слабительное для души» 
не позволило нам с Эриком заметить короткую техническую посадку то ли в 
Манчестере, то ли в Ливерпуле, а может быть, в самом Бирмингеме.
      Ранним декабрьским утром самолет приземлился наконец в Кефлавике.
      Кефлавик во время Второй мировой войны использовался союзниками в 
качестве военновоздушной базы. Сначала на остров пришли англичане, а за ними — 
американцы. После войны американцы так и «застряли» на ней, развернув свои 
подразделения уже против бывшего союзника по антигитлеровской коалиции. (До сих 
пор американцы так и не научились соблюдать меру в пользовании чужестранным 
гостеприимством: куда бы их ни пустили, уходить они оттуда не собираются.) 
Практически городок стал американской территорией, войдя в инфраструктуру НАТО. 
Правда, поскольку на территории Исландии не было других аэродромов, американцы 
позволили использовать Кефлавик в качестве гражданского аэропорта для 
исландских авиалиний. Таким образом, в период «холодной войны» советским 
гражданам, попадавшим в Исландию, предоставлялась уникальная возможность 
легально находиться, пусть не долго и под соответствующим контролем, на 
территории военной базы США.
      За стеклом иллюминатора было хоть глаз коли. Прожорливому и кровожадному 
волку Фенрису, по всей видимости, всетаки удалось обмануть самого Одина и 
проглотитьтаки наше солнце6. Одинокие огоньки скудно освещали окрестность, не 
давая возможности составить о ней ясное представление. Жиденькой струйкой 
пассажиры потянулись к небольшому строению, оказавшемуся административным 
зданием международного аэропорта. Американских военных видно не было. 
Паспортные формальности продолжались недолго, иммиграционный чиновник без 
всяких вопросов поставил в паспорт штамп о прилете и отпустил меня восвояси. 
Через пять минут я в нерешительности стоял в небольшом холле, ожидая, когда ко 
мне подойдет ктонибудь из посольства или резидентуры. Я сразу узнал «своего», 
как только он появился в дверях. Встречал меня сам резидент, немолодой уже 
мужчина, отрабатывавший, по всей видимости, последнюю свою командировку.
      — Борис Николаевич? Меня зовут Николаем Ивановичем. Поехали?
      Я с радостью согласился, тем более что моего отца тоже звали Николаем 
Ивановичем. Мы прошли к его машине. Вокруг было попрежнему темно, хотя по 
московскому времени уже пора было светать. Отъехав от аэропорта, мы сразу 
нырнули в густую мезозойскую темноту, прорезаемую ярким кинжалом фар. На 
бледном фоне покрытого плотными облаками неба отражались причудливые холмы и 
вздыбленные кучи неизвестной мне породы, будто оставленные поработавшим на 
славу гигантским бульдозером.
      Асфальт был великолепный, и «форд» бесшумно нес нас по какойто 
обручевской Плутонии, правда лишенной малейшего намека на растительность.