|
пути в шведскую столицу самолет сделал посадку в Каструпе и взял на борт
пассажиров из Копенгагена. Рядом со мной оказались гимназисты старших классов,
направлявшиеся в качестве туристов в Россию. Я заговорил с одним мальчиком и
стал расспрашивать его о том, чем живет современная датская молодежь, что
происходит в Дании и что их интересует в Москве. Гимназист оказался достаточно
подготовленным молодым человеком и бойко отвечал на мои вопросы. Когда я его
спросил о Партии прогресса и Могенсе Глиструпе, он сказал, что такого
политического деятеля не знает…
А я до сих пор ощущаю на своей ладони липкое прикосновение пухленькой
ручки Могенса Глиструпа, короля блефа и демагогии, которого я удостоился на
одной из политических тусовок Копенгагена. Бррр!
…Самым крупным при мне политическим событием, повлиявшим на обстановку в
стране, был референдум по вопросу вступления Дании в Общий рынок — тогда ЕЭС.
Если можно вообще сравнивать датчан с нами, то можно отметить, что они в
1971—1972 годах были взбудоражены этим событием не менее, чем русские распадом
СССР. В течение года самой главной темой для разговоров было присоединение
Дании к Европе. Это было на устах у всех — от премьера и руководителя партии до
рабочего «Бурмайстер ог Вайна» и домашней хозяйки.
Население раскололось на два противостоящих лагеря, которые усиленно
стали обхаживать политики. Копенгаген превратился в сплошной дискуссионный клуб.
Буржуазные партии выступали за присоединение к ЕЭС, рабочие и левые — против.
Последних поддерживали «прогрессисты» Глиструпа. Многочисленные опросы
общественного мнения показывали, что силы у сторонников и противников ЕЭС были
примерно равны. Оглядываясь назад, можно сказать, что у противников всетаки
превалировали эмоции и элементы политической конъюнктуры, в то время как
аргументы сторонников носили более реалистический характер. Дания без
объединенной Европы обречена на застойное развитие.
Конечно, членство в Общем рынке предполагало, что датчанам предстоит
выдержать сильную конкуренцию, чтобы иметь возможность экспортировать свои
товары, — без экспорта страна моментально скатится в пропасть. Вот этого и
побаивались социалдемократы и профсоюзы, привыкшие к стабильному развитию и
гарантированным социальным выплатам. Как ни странно, но буржуазные партии
проводили в данном вопросе более дальновидную политику.
Но первая попытка Дании вступить в ЕЭС не удалась — население с небольшим
перевесом проголосовало против. Помнится, накануне дня референдума по
пешеходной улице прошла крупная манифестация противников Общего рынка, которую
замыкали с десяток молодых парней и девиц, одетых в костюмы Адама и Евы. В
руках они несли полотнища с надписями: «Вот какой станет Дания, если вступит в
Общий рынок». Полиция нравов не посмела вмешаться в демонстрацию, опасаясь
обвинений в политической предвзятости накануне референдума, хотя формальные
основания для этого у нее были. Несмотря на свободу нравов, ходить нагишом по
улицам никому не дозволено!
Секретарь парткома молодой коммунистке, явившейся на собрание в
прозрачной блузке и миниюбке:
— Ты мне, пожалуйста, Петрова, партийную жизнь не оживляй!
Ну что, может быть, хватит о политике?
Русские в Дании
Русский за границей если не шпион, то дурак.
А. П. Чехов
Не помню кто — кажется, Талейран — сказал примерно следующее: «Жизнь
дипломата складывается из общения с иностранными представителями, составления
отчетов в свою столицу и контактов со своими соотечественниками. Первое не
представляет ему больших хлопот и даже доставляет ему удовольствие, со вторым
он болееменее сносно справляется, а вот третье — наиболее сложное и неприятное
занятие».
Мои собственные наблюдения, сделанные уже в то, советское время,
подтверждают это высказывание. И действительно, на контакты с иностранцами —
официальные или неофициальные, частные — дипломат настраивается заранее, он
ставит на встречах с ними минимальные, во всяком случае, реальные цели, он
знает, чего от них можно ожидать. Мало вероятно, что иностранец — если, конечно,
он не действует по заданию контрразведки — приготовит вам сюрприз, а ежели и
приготовит, то обернет его в красивую упаковку, и дипломат или разведчик если и
будет раздосадован, то вполне оправданно, потому что такие моральные издержки
априори заложены в его профессии.
А вот от своих только и жди подвоха. Начальник может договориться с
Москвой об изменении твоего статуса не в выгодном для тебя ракурсе или
несправедливо оценить результаты твоей работы; посол может затеять интригу,
рассчитанную на увольнение твоей жены с работы и трудоустройство на ее место
своей протеже; офицер безопасности может заподозрить тебя в нарушении норм
поведения за границей и начнет плести вокруг тебя паутину подозрения; коллега
может за твоей спиной пустить какуюнибудь сплетню; «друг или подруга семьи»
может доверительно предупредить твою жену о том, что тебя видели веселым в
обществе какихто посторонних женщин и т. д. и т. п.
Твои отчеты в Первопрестольную, как правило, подвергаются «тщательному
анализу», в основу которого зачастую положен элементарный принцип перестраховки
и нежелания брать на себя ответственность. За каждым шагом сотрудника
резидентуры работникам Центра чудится провокация противника. Слов нет, Центр
|
|