|
Я представил себе необозримые снежные просторы крупнейшего в мире острова,
горы, ледники, суровейший климат и разбросанное по восточному побережью редкое
население, столицу Гренландии — поселок Годтхоб (в переводе с датского — Добрая
Надежда), с его какойто тысячью жителей, чуть ли не половину которых
составляли датские чиновники, управляющие островом.
Допустим, что Гренландия стала независимой. Что станет с ней? Она тут же
станет легкой добычей США или Англии, которые превратят ее в опорный пункт НАТО,
а эскимосы опять погрузятся в дремучее полуродовое состояние, из которого они
толькотолько начали выходить с помощью датчан. Да если Гренландия и сохранит
свою независимость, что она будет делать с ней? Ни полезных ископаемых, ни
промышленной, ни торговой базы на острове после ухода датчан не останется.
Образованных специалистовэскимосов можно пересчитать по пальцам. И потом, если
встал вопрос о приобретении оружия, значит, подразумевается возможность
вооруженной борьбы. Эскимос приспособлен к жизни рядом с водой, в горы и в
глубь страны он не уйдет. Хорош он будет в своей утлой лодчонке с
«Калашниковым» в руках против датского фрегата или вертолета! Один раз он
вместе с лодкой нырнуть успеет, а вот вынырнуть…
Все эти размышления мгновенно пронеслись в моей голове и вызвали на лице
улыбку.
— А вы не шутите? Ваша организация действительно хочет бороться с оружием
в руках против Дании?
— Да, конечно, и мы рассчитываем на помощь Советского Союза, который
поддерживает право народов на самоопределение.
Ну что тут можно возразить такому «подкованному» человеку? Как
переубедить его и его организацию в том, что на данном этапе сосуществование
вместе с Данией — это единственный реальный шанс гренландцев выжить в этом
сложном мире? Горячие ребята забили себе голову революционной теорией, и теперь
убедить их в обратном — значило представить СССР в совершенно другом свете —
пособником империалистов.
Э. не поддается влиянию: его невозможно переубедить, если он прав, хотя и
производит впечатление человека, вынашивающего прогрессивные взгляды.
Тогда я заявил ему без всяких обиняков:
— Первое: мы не торгуем оружием. Второе: не желаю обидеть вас, но откуда
мне знать, что вы не провокатор?
— Но ведь вы продаете же оружие ирландской ИРА?
— Это измышления буржуазной пропаганды. Мы оказываем помощь
национальноосвободительным движениям, это так, но не террористам.
— Значит, вы отказываетесь связать меня с людьми, которые…
— У нас таких людей в посольстве нет. Гренландец медленно поднялся и
пошел к выходу. У двери он остановился и на прощанье бросил:
— Вы меня здорово разочаровали. Что ж, попытаем счастья в посольствах
других социалистических стран.
— Желаю удачи.
Студенттеррорист пребывал в умалишенном состоянии.
Это был единственный случай в моей жизни, когда я слышал о существовании
националистической гренландской группы. Больше она, кажется, никак о себе не
заявляла. Начало 70х ознаменовало собой появление первых ростков терроризма28
— итальянского, латиноамериканского, арабского, западногерманского. Ему,
вероятно, были даны такие мощные космические или подземные импульсы, что они
были услышаны даже гренландскими эскимосами. Но тогда о терроризме как массовом
явлении конца XX века никто и подумать не мог. К тому же он стал
распространяться под лозунгами справедливой борьбы за независимость — под
маской патриотизма.
А Гренландия — самый большой остров в мире — получилатаки
самостоятельность в виде самоуправления. Это случилось в 1979 году. Гренландцы
вернули своей стране старое название Калааллит Нунаат (Страна гренландцев),
Годтхоб переименовали в Нуук (мыс) и сразу же вышли из Общего рынка. Этим самым
гренландцы, или, как они себя сами называют, иннуиты продемонстрировали пока
единственный пример выхода из «европейского дома», куда так безуспешно
стремились попасть Горбачев и Ельцин. Думается, все эти акции иннуитов не
прошли без участия моего собеседника в консульстве летом 1971 года.
…Дания занимает промежуточное положение между Скандинавией и остальной
Европой, а потому и сами датчане по своему жизненному укладу и образу мышления
находятся в более близком родстве с остальными европейцами, нежели, например,
их северные собратья — самые типичные скандинавы — шведы или норвежцы. Это
сходство почти неуловимо, но оно чувствуется и в архитектуре, и в более
свободных нравах, более утонченной культуре и вкусах. Датчане на фоне других
скандинавов выглядят не такими строгими пуританами и провинциалами. Все это
объясняется, конечно, историческим развитием и не в последнюю очередь более
выгодными климатическими условиями. Когда Дания уже превратилась в развитую,
культурную сельскохозяйственную и торговопромышленную державу, шведы и
норвежцы влачили еще жалкое, в основном рыбацкокрестьянское, существование,
мало чем отличаясь от средневековой Руси.
Впрочем, средневековые нравы брали верх над датской образованностью и
утонченностью, особенно когда речь шла о территориальных завоеваниях.
Расползающаяся на удельные королевства Кальмарская уния заставляла, например,
короля Кристиана II прибегать к крайним мерам. Так, в борьбе со шведами он
применил излюбленный теперь у террористов прием брать в заложники людей.
Потерпев неудачу в открытом бою, Кристиан II удалился на время из Швеции, взяв
в заложники молодого шведского аристократа Густава Вазу, который впоследствии
|
|