талантливым и выносливым ученымгляциологом в поле.
      Мне приходилось наблюдать, какие трогательные отношения скрываются за 
внешней грубоватостью двух старых друзей. На базе экспедиции Е.М. Зингер берет 
шефство над Л.С. Троицким, добывает и готовит пищу, моет посуду, принимает все 
важные решения, и это дает ему основания подшучивать над своим другом, слегка 
разыгрывать его, не переступая, впрочем, границ дозволенного. Например, Евгений 
Максимович при всех называет его Троцким, рассказывает о его ошибках и промахах,
 но всегда беззлобно, дружелюбно. К ним с полным правом можно применить 
поговорку, что «милые бранятся — только тешатся». Для них такие отношения — 
способ преодоления старости, незаметно подкравшейся к ним изза острого гребня 
ледовой горы. Леонид Сергеевич давно привык к дружеским наскокам Евгения 
Максимовича и только смущенно улыбается в ответ.
      Но, несмотря на преклонный возраст, они не собирались тогда сдаваться и 
списывать себя на пенсию и с юношеским задором выполняли составленные в Москве 
научные планы.
      Е.М. Зингер заработал себе у норвежской контрразведки звание резидента 
КГБ на Шпицбергене, о чем он, зная достоверно, кого я в Баренцбурге представляю,
 с гордостью мне поведал. И это было немудрено при его удивительной способности 
во все вникать и везде поспевать. Он пропускал мимо ушей все предостережения и 
предупреждения о коварстве иностранных разведок, смело завязывал знакомства и 
поддерживал контакты с норвежцами в самые мрачные годы «холодной войны», 
полагаясь на здравый смысл и свой опыт. Признаться, у тогдашних блюстителей 
безопасности советских граждан за границей были вполне обоснованные причины для 
того, чтобы придираться к Евгению Максимовичу: далеко не все его связи в 
Лонгйербюене могли объясняться научной необходимостью. Он был таков, что просто 
интересовался всем. Но он обезоруживал любого «цербера» своей открытостью и 
искренностью, и, как правило, ему все сходило с рук.
      О «зингеровке» в Баренцбурге и за его пределами ходило много слухов. 
Утверждали, что лучшего напитка на архипелаге не найти и что удостоиться чести 
пригубить его Евгений Максимович позволяет не каждому. (Как вы догадались, речь 
идет об алкогольном напитке собственного, Евгения Максимовича, изобретения и 
изготовления.) Нужно сказать, что сам автор напитка не страдал скромностью и 
повсюду рекламировал его под названием, не оставлявшим ни у кого сомнений в его 
происхождении.
      Я был однажды приглашентаки на дружеский обед к автору «зингеровки» и 
отведал в достаточном количестве спиртовой настойки. Желание продолжить 
дегустацию не проходило и после того, как мы вчетвером — Троицкий, Зингер и мы 
с женой — незаметно уговорили одну бутылку и перешли к остаткам второй. Было 
ясно, что разведенный спирт был настоян на апельсиновых корках, но Евгений 
Максимович обладал какимто дополнительным секретом настойки, потому что все ее 
имитации отличались от оригинала, как шедевры Эрмитажа от их грубых копий, 
продающихся на Арбате. Открыть этот секрет он не захотел.
      Е.М. Зингер — отличный рассказчик. Его книга «Между полюсом и Европой», 
выдержавшая несколько изданий, интересно и живо рассказывает о Шпицбергене. Он 
знает о нем все или почти все. Это — самая настоящая ходячая энциклопедия по 
архипелагу, круг его интересов не ограничивался ледниками, а память редко когда 
его подводила.
      …Так получилось, что провожать меня домой пришлось Зингеру, и он с 
большой готовностью перевез нас и наши вещи из консульства на борт углевоза, 
которым мы возвращались из пятнадцатимесячной командировки из Баренцбурга — 
командировки, прерванной развалом страны, нас туда пославшей…
      Мы распили с ним в каюте бутылку «Столичной» и пожелали друг другу 
благополучия. Старик переживал наше внезапное исчезновение с архипелага, но 
крепился, шутил и не подавал виду.
      Когда углевоз дал гудок, отваливая от причала, под нами на пирсе стояла 
сиротливая фигурка Евгения Максимовича, машущая рукой.
      Вскоре фигурка слилась со складскими помещениями, а те, в свою очередь, с 
грязносерым профилем крутого склона Гренфьорда.
      Гляциолог остался наедине со своим вечно мерзлым миром и… неоплаченными 
счетами из нескольких торговых домов Европы. Сын заместителя министра 
иностранных дел СССР, России, а потом посла России в Копенгагене, секретарь 
консульства Платон Обухов перед своим отъездом в Москву сделал несколько 
заказов на кассетники, радиоприемники и еще какуюто ерунду, получил товар и 
уехал на материк, так и не оплатив заказ. Самое подлое состояло, однако, в том, 
что заказ «будущая надежда российской дипломатии» (впрочем, не оправдавшаяся) 
оформила на имя профессора Е.М. Зингера.
      Е.М. Зингер был весьма популярной личностью на архипелаге, он поддерживал 
крепкие научные связи со многими учеными мира, в том числе и во время их 
пребывания на Шпицбергене. Благодаря его поддержке и помощи мне удалось 
побывать в норвежском.научном городке НюОлесунд и посетить польскую полярную 
станцию в заливе Хорнсунд.
      НюОлесунд…
      Правильно — НюОлесунн, что в переводе означает Новый Олесунд. Старый 
Олесунд находится гдето в Норвегии, а может быть, Дании. С этим маленьким и 
самым северным в мире поселением, затерянным между гор в долине, полого 
спускающейся к величественному Королевскому фьорду (поанглийски Кингсбэй), что 
на западном побережье острова Шпицберген, связана целая полоса истории освоения 
Севера и покорения Северного полюса, жизни многих и многих людей — и каких 
людей!
      …Наш вертолет плавно кружит над крошечным поселком, состоящим из