Марианна Александровна достала фотографию внука Вадима.
- Вылитый дед!.. Иришка окончила МАИ, работает инженером-конструктором в КБ 
Ильюшина.
Вот и вся история!
Из потертого конвертика выпал каштановый завиток лейтенантских кудрей...
В тот вечер лица лейтенантовых вдов были светлы... Корабль их мужей всплывал из 
ила забвения.
"Это не газон, это братская могила!.."
Среди читательских откликов на повесть "Взрыв корабля", опубликованную в 
журнале "Дружба народов" (речь в ней шла о гибели линкора "Пересвет" в 
Средиземном море), пришло письмо от дочери погибшего на "Новороссийске" 
инженер-капитана 3-го ранга Матусевича.
"Пишу в надежде привлечь Ваше внимание к трагической судьбе линейного корабля 
"Новороссийск", - обращалась ко мне Ирина Ефимовна Руденко. Сейчас официально 
этого корабля будто и не существовало. В музее Черноморского флота, где 
хранятся сведения о каждом буксире, нет ни строчки о флагманском корабле - 
линкоре "Новороссийск". Все корабли послевоенной эскадры имеют свои советы 
ветеранов, только "новороссийцы" вынуждены собираться как бы подпольно. Их 
сторонятся, их чураются. Братская могила моряков-"новороссийцев" осталась 
безымянной. В краеведческой литературе, в путеводителях по 
достопримечательностям Севастополя ее стыдливо именуют "газоном". Но ведь живы 
и жены, и матери, и дети погибших. Каждый год они приезжают на Братское 
кладбище и ставят на безымянном "газоне" фотографии своих родных. Два года 
назад здесь появился гранитный камень с именами двадцати восьми моряков 
крейсера "Кутузов", которые пришли на помощь "Новороссийску" и погибли вместе с 
его экипажем. Можно понять "кутузовцев", которые не хотят, чтобы имена их 
товарищей канули в Лету. Но поймите и нас: над могилой, где покоится более 
шестисот человек, написано только двадцать восемь имен. Это несправедливо!
Вот уже много лет я веду по этому вопросу бесконечную переписку с местными 
властями. Вроде бы все "за", но дело ни с места.
Мне кажется, настало время правдиво написать о тех печальных событиях".
Прочтя эти горькие строки, я и отправился в Севастополь...
Ирина познакомила меня со своей мамой - Ольгой Васильевной, обаятельной 
женщиной, сохранившей следы былой красоты. В голосе ее звенела не утихшая боль..
.
О. В. Матусевич, детский врач, вдова командира электротехнического дивизиона 
инженер-капитана 3-го ранга Е. Матусевича:
- Можете считать меня пристрастной, но я все равно скажу, что такие люди, каким 
был мой муж, - величайшая редкость... Я знала его со школьной скамьи, с 
четвертого класса. Потом он воевал, был курсантом... Спокойный, выдержанный... 
В училище его называли "эталон спокойствия". Говорил мало. Но поразительно 
долго, и притом вдумчиво, умел слушать. Мог часами выслушивать какого-нибудь 
спившегося рыбака, а потом искренне восхищался: "Какая судьба, Оленька!"
Он из тех людей, что сделали себя сами. Он вышел из очень бедной и многодетной 
семьи. В 41-м поступил в Севастопольское высшее военно-морское инженерное 
училище. С первого же курса ушел на фронт - в бригаду морской пехоты, был 
старшиной десантной роты. Ходил в разведку, в прорывы, в атаки... Раны, ордена, 
новые бои... После войны учился в Ленинграде - в Высшем военно-морском 
инженерном училище имени Дзержинского. Учился отлично. Флотский журналист 
завершил большой очерк о нем такими словами:
"Лейтенант Матусевич покидает стены родного училища, чтобы нести службу у 
сложных механизмов боевого корабля. Можно быть уверенным, что он будет нести ее 
так же отлично, как отлично воевал, учился и защитил перед государственной 
комиссией свой дипломный проект".
Можно быть уверенным... Так оно и было.
- За день до взрыва мы ходили с ним в летний кинотеатр на Приморском бульваре. 
Смотрели зарубежный фильм "За 13 жизней".
Это о том, как спасали после обвала в шахте тринадцать засыпанных шахтеров... 
Незадолго до этого я прочитала роман Сергеева-Ценского "Утренний взрыв" - о 
гибели линкора "Императрица Мария" - и потому спросила:
- А если бы "Мария" перевернулась сейчас, смогли бы достать из нее людей?
- Конечно. Сейчас у нас есть понтоны, кессоны, колокола, мощные плавкраны... 
Людей обязательно спасли бы.
Я хорошо запомнила эти его слова, так как он произнес их с большой уверенностью,
 хотя раньше часто повторял: "При аварии корабля механики всегда гибнут первыми.
 Они находятся в глубине корпуса, и к ним очень трудно пробраться".
Это был наш последний с ним разговор, и он не мог не вспомнить о нем в те 
ужасные часы после взрыва, после опрокидывания корабля... Ефим находился в ПЭЖе 
- посту энергетики и живучести. Там был инженерный мозговой центр, который 
искал пути спасения линкора.
В ту последнюю нашу ночь он долго не мог заснуть. Утром встал, спросил, какую 
надеть рубашку, и ушел на службу. Никаких особенных слов при прощании не было 
сказано. Ведь в субботу он должен был прийти домой в "сквозное" - до 
понедельника - увольнение.
В пятницу я долго гладила, поздно легла... Меня разбудил крик квартирной 
хозяйки Ольги Погребной (ее муж - капитан интендантской службы был на 
"Новороссийске" финансистом):
- Оля! Линкор взорвался и перевернулся!
Я вскочила, быстро оделась и все время повторяла:
- Значит, его уже нет?! Значит, его уже нет?!