разве что для карточной игры. Нашу бедную голытьбу он обыгрывал в карты, 
заманивая их, и для этого приезжал на корабль.
По выходе из канала, закончив аврал с уборкой якоря, приказал сыграть отражение 
атаки и стал распределять людей для наблюдения. Не знаю точно, сколько времени 
заняло это занятие и что происходило кругом, ибо спешил раздать бинокли и 
расставить людей до наступления темноты. Только успел сделать это и собирался 
пойти вниз проверить закрытие непроницаемых дверей, как вдруг раздался звук 
взрыва, а за ним другой и грохот. По левому борту увидел столб пламени и дыма, 
шедших из-за борта. Огонь был колоссального размера, и я ожидал с секунды на 
секунду другого взрыва, когда корабль разлетится на части.
Тотчас же направился к месту взрыва, но давка на юте задержала меня...
Команда бросилась за поясами, лежавшими на юте в рубке. Услыхав голос батюшки, 
я скомандовал "Смирно". Отец стал на шканцах, пытаясь успокоить команду. Увидев,
 что его внешний вид и дрожащий голос не способствуют цели, я обратил внимание 
окружающих на прикрепленные на мостике матрацы, которые тут же были расхватаны.
...Спустившись с мостика, увидел взволнованные лица команды, надевавшей пояса и 
расстегивающей койки. Здесь же стояли, снимая с себя платье, ревизор Отрышков и 
доктор Семенов.
Вспомнив о часовом, я немедленно спустился к сундуку и снял часового именем 
командира. Не дойдя до верху, вернулся обратно и, разбив шкапчик с ключами, 
послал их к артиллерийскому офицеру, чтобы затопил носовые погреба, взрывов 
которых в ту минуту больше всего боялся. Пошел по дороге наверх в каюту. 
Темнота, тишина, точно могила. Зажег спичку, взял два электрических фонаря и 
отправился осматривать крейсер. Встретил кого-то, кто умолял дать ему фонарь. 
Дал... Огонь и дым из палубы, куда я в ту минуту спустился, ошарашили меня.
Лейтенант Ивановский с обезумевшими глазами бежал тушить пожар. На мои 
увещевания бросить это дело и идти наверх не ответил ни слова, а, издавая 
невнятные звуки, бросился в моем направлении.
Попробовал спуститься вниз, попал рукой и ногой в распоротый живот убитого... 
Огонь, стоны, глаза слезятся, ничего не видят. Пробыв в этой обстановке 
несколько минут, я отправился наверх, где встретил трюмного механика Гедройца.
- Что делать? - спрашивает меня.
- Ничего. Идите на ют. Внизу вода, огонь, дым, и не в наших силах сделать 
что-либо.
Через полупорт смотрю: болтает катер и на нем пара людей, выбившихся из сил, 
чтобы выбраться наверх.
Отправил второго посланца к командиру за приказаниями. Но ответа все еще нет. 
Чья-то рука надевает на меня пояс... Иду вниз, чтобы взять карточку жены и мои 
документы. За мной прибегает вестовой Лыков.
- Боже, на кого ты похож?! - спрашиваю. Бедняга весь обгорел, все лицо, руки, 
ноги, голова - все черное. - Иди спасайся и плюнь на меня!
- У меня есть матрац, - говорит он. - А вот вам пояс.
Его вид и самопожертвование вывели меня на несколько секунд из равновесия. 
Запер дверь на ключ и вышел на ют.
- Оставь, ради Бога, бросайся, - говорю ему. А он все за мной. Слава Богу, 
удалось спихнуть его в воду.
Корма задралась... Стоять на палубе трудно. Николай Совинский надевает на меня 
пояс.
- Ради Бога, Михал Михалыч, у всех уже надеты...
- Зачем вы делаете это? - Я устал отвечать милому юноше, со слезами 
уговаривавшему меня надеть пояс. Дюжина рук с тем же предложением... 
Приказываю: - Скорее бросайтесь и отплывайте!
- Что же мне делать? - говорит повар. - Я плавать не умею.
- У вас есть пояс и матрац. Спасайтесь!
- Разве не утону?
- Нет, нет... И с Богом!
Бух, и он отплывает.
Один пояс держу в руках, кто-то сунул. Что делать? Да нечего ждать своей участи 
пойти ко дну.
- Бросайтесь, боцман! Вам делать здесь нечего!
- Что прикажете делать? - спрашивает трюмный механик, надеясь на спасение 
крейсера.
- Немедленно отправляйтесь за борт. Бросайтесь дальше, а то ударитесь.
- Есть.
Боцман поплыл.
Глухой звук, удар в голову, и вдруг лечу куда-то очень далеко, выныриваю, и 
вновь удар... Всплываю, вижу крейсер и сотни голов на плаву.
В воде матросы кричали: "Гляди, старшой тонет!" Один дал вцепиться в свой пояс: 
"Держитесь, ваше высокоблагородие... Выплывем!"
Плыли к дрейфующему английскому тральщику. Его проносит мимо. Закричал 
по-английски: "Бросайте якорь!" Кажется, услышали. Загрохотала якорь-цепь. Но 
тральщик оказался французским...
Втащили на борт.
...Иду на мостик к командиру. Хочу сказать слово - ничего не выходит: дрожь 
ужасная. Спускаюсь опять на палубу.
- Ваше высокоблагородие, помогите, там наши ребята!
Вытащили одного, другого...
- Ой, не трогайте рукой, кожи нет! Дайте я сам!
Срывается и падает в воду, тащу за шиворот, не слушаю стонов. Ну вот ты и 
спасен.