вешайте трубку... Папа говорит, что в Москве живет кто-то из Людевигов, только 
он носит другую фамилию. Это пианист из оркестра Светланова...
Делаю пометку в блокноте и еду в гостиницу перевести дух.
Снова заглядываю в свою "лоцию". Ларионов пишет: "В июле 1917 года большая 
часть команды "Пересвета" прибыла в Петроград, а часть в Архангельск. У власти 
стояло Временное правительство, по распоряжению которого была образована особая 
следственная комиссия для завершения следствия по делу "Пересвета". В состав 
комиссии был введен и матрос-охотник Н.Ю. Людевиг. Эта комиссия собрала 400 
показаний матросов и офицеров..."
Эх, заглянуть бы сейчас хоть в одно такое показание... Неужели все эти 
документы ушли за границу? В досье Палёнова? Похоже, что не все. "В феврале 
1918 года работы следственной комиссии были ликвидированы, а материалы ею 
направлены прокурору Республики в Москву". И путеводная сноска: "Приказ по 
Походному штабу Морского министерства. В Петрограде, ноября 29 дня 1917 года, № 
49".
Материалы следственной комиссии были направлены в Москву. Значит, искать надо в 
столичных архивах. В каком именно? Набираю код Москвы, затем телефон 
Историко-архивного института: "Где могут храниться такие-то документы?" Ответ 
краток и точен: "Только в Ленинграде. В ЦГА ВМФ".
Глава восемнадцатая
ВЗРЫВЫ ПО НЕУСТАНОВЛЕННЫМ ПРИЧИНАМ
Ленинград. Ноябрь 1984 года
На Дворцовой площади войска Ленинградского гарнизона готовились к ноябрьскому 
параду. Сквозь толстые стены архива прорывались звуки военной музыки. Мне 
хотелось ей подпевать: на рабочем столе лежала алюминиевая кассета, а в ней - 
широченный рулон микрофильма с материалами следственной комиссии... Протягиваю 
пленку через линзы проектора, и на экране бегут то корявые каракули матросских 
показаний, то ровные строчки офицерского почерка, то выцветшие машинописные 
строки... Всматриваюсь, вчитываюсь до рези в глазах... Листки из тетрадей, 
блокнотов, бюваров... В ушах моих стоял хор голосов. Голоса спорили, перебивали 
друг друга, торопились поделиться пережитым. До чего же по-разному могут 
воспринимать люди одно и то же событие! Одни утверждали, что слышали два взрыва,
 другие насчитывали три, слитых вместе, третьи ощутили лишь один мощный удар в 
районе носовой башни. С трудом верилось, что все они были очевидцами одного и 
того же взрыва. Но в том-то и дело, что очевидцами, то есть людьми, лично 
видевшими гибельный взрыв "Пересвета", были немногие. Большая часть команды 
находилась под палубой крейсера, в башнях и казематах. И в разных частях 
корабля взрыв воспринимался по-разному...
Многие сходились на том, что водяного столба, какой встает при взрыве плавучей 
мины или при ударе в борт торпеды, не было. Да и сам звук мало чем напоминал 
грохот минного тротила. Один из очевидцев описал его так: "Будто вспыхнула 
сразу большая-пребольшая коробка спичек".
Среди сотен письменных свидетельств мне попался машинописный лист, адресованный 
матросом-охотником Людевигом не кому-нибудь, а лично морскому министру. Я 
поразился дерзости матроса, обращавшегося через головы всех своих 
многочисленных начальников к главе морского ведомства, но, прочитав документ до 
конца, понял, в чем дело. Команда "Пересвета" выбрала матроса Людевига своим 
полномочным представителем и поручила ему, как наиболее грамотному, довести до 
сведения министра все странные обстоятельства гибели корабля, а также изложить 
министру матросские жалобы. Судя по письму, Людевиг оправдал доверие 
пересветовцев. Докладная записка была изложена языком интеллигентного человека 
- ясно, аргументировано, проникновенно.
В своем письме Людевиг убеждал морского министра в том, что гибель "Пересвета" 
была не просто "неизбежной на море случайностью". Корабль погубила чья-то злая 
воля, черная рука. Чья? От имени живых и погибших Людевиг просит министра 
сделать все, чтобы установить истину.
Прибыв в начале июля в Петроград, матрос-делегат направился в военную секцию 
Совета рабочих и крестьянских депутатов. У военной секции хлопот был полон рот, 
прошлогодние дела ее интересовали мало, но все же снабдили настырного матроса 
адресом канцелярии морского министра и нужными телефонами. Людевиг сам добился 
приема, но принял его не морской министр, а помощник - капитан 1-го ранга 
Дудоров. Все же матрос-охотник выполнил поручение команды: после его визита 
была назначена при военно-морском прокуроре следственная комиссия по 
расследованию обстоятельств покупки, плавания и гибели крейсера "Пересвет". 
Возглавил ее член Петроградской думы И.Н. Денисевич. Вошли в нее представители 
от Морского генерального штаба лейтенанты Мелентьев-второй и Кизеветтер 
(однокашник Домерщикова), представители Петроградского Совета депутатов Анилеев 
и Овсянкин, а также два делегата от команды "Пересвета" - матрос-охотник 
Людевиг и минный машинист Мадрус.
Комиссия начала свою работу с допроса бывшего морского министра адмирала 
Григоровича и его помощника графа Капниста. Вопрос был поставлен в лоб: "Знали 
ли вы о скверном состоянии судов, купленных у Японии?" Григорович ответил 
уклончиво: дескать, "Варяг", "Чесму" и "Пересвет" принимала авторитетная 
комиссия, она пусть и несет всю полноту ответственности.
Вызывали на допрос и бывшего начальника МГШ адмирала Русина, но он поспешно 
отбыл в Крым...
Тем же летом из Парижа в Порт-Саид выехала еще одна комиссия, которую 
возглавлял бывший свитский контр-адмирал крутоусый красавец С.С. Погуляев. Ее 
члены должны были опросить тех матросов, которых оставили дожидаться 
судоподъемных работ. Миссия Погуляева заключалась еще и в том, чтобы заставить