Несомненно, он мог бы принести большую пользу новому Рабоче-Крестьянскому 
Красному Флоту...
Кавалер Креста Животворного Древа умер на чужбине отрубленной ветвью; 
животворное древо его рода навсегда осталось в России...
Все эти сведения Разбаш разузнал у таллиннских краеведов и прислал их мне не 
без куража: "Мы тоже кое-что могем!"
О втором своем корабельном друге, с которым вместе воевали на "Олеге", 
Домерщиков писал Новикову-Прибою так: "Инженер-механик поручик Юрий 
Владимирович Мельницкий - человек крепкого телосложения, немного ниже среднего 
роста. Добродушное выражение его светлых глаз сразу располагает людей, 
встречающих его в первый раз. Выдержанность, работоспособность, аккуратность 
Мельницкого ценили его подчиненные, с которыми у него были хорошие отношения. В 
кают-компании он пользовался общим расположением и считался хорошим товарищем. 
Любовь Мельницкого подтрунивать над товарищами и подчиненными никогда не 
вызывала с их стороны обиды, так как делал он это без злобы, хотя лицо его в 
это время всегда бывало серьезным.
В бою ему, как третьему механику, то и дело приходилось прибегать в разные 
части корабля, где производились разрушения попадавшими в крейсер японскими 
снарядами, и выполнял он свою обязанность прекрасно".
Обнаружить следы Мельницкого в наши дни так и не удалось. О нем известно лишь 
то, что в годы Первой мировой капитан 2-го ранга Мельницкий так же 
добросовестно и обстоятельно, как латал пробоины "Олега", строил по заданию 
морского ведомства толуоловый завод в Грозном. В советское время он работал на 
ленинградских верфях наблюдающим за постройкой судов для торгфлота.
Жизнь разбила дружную офицерскую троицу, развела по разные стороны 
государственной границы.
- Посмотрите вот здесь еще. - Дежурная по залу, архивная муза в синем халате, 
кладет передо мной кубической толщины "Настольный список личного состава судов 
флота за 1916 год". Отыскиваю убористый абзац, посвященный Домерщикову. Ого! 
Это уже кое-что: "В чине за пребыванием в безвестном отсутствии и отставке 21.
XII 1913 г.".
Но самое знаменательное было то, что служба беглого мичмана обрывалась не в 
1905 году, а в 1906-м. "Список" утверждал: "С 1905-06 гг. служил на крейсере 
второго ранга "Жемчуг".
Но "Жемчуг" еще в 1905 году вместе с "Олегом" и "Авророй" покинули Манилу. 
"Жемчуг" ушел во Владивосток. Значит, Домерщиков оставил крейсер не на 
Филиппинах во время войны, а бежал из Владивостока.
Венский юрист называл его дезертиром, но это вовсе не так. С юридической точки 
зрения оставление корабля в мирное время квалифицируется не как "дезертирство", 
а как названо в "Списке" - "безвестное отсутствие".
Я искренне радовался тому, что в досье Палёнова возникла серьезная брешь: 
Домерщиков не был дезертиром! Заблуждался и Иванов-Тринадцатый, утверждая в 
своих дневниках, что Домерщиков, "выбитый из равновесия обстановкой 
обезоруженного корабля, не имея характера спокойно ожидать окончания войны", 
оставил корабль и дезертировал в Австралию по любовным мотивам. Впрочем, эта 
версия могла возникнуть и со слов самого Домерщикова. Чтобы не раскрывать 
истинных причин своего бегства из России, он мог отделаться от досужих 
расспросов бравадой насчет красивой американки (японки и т.п.).
Но что же его заставило бежать с "Жемчуга"?
Ищу ответ в старых владивостокских газетах. "Владивостокский листок" № 14 за 
1906 год, репортаж о расстреле демонстрации 10 января.
РУКОЮ ОЧЕВИДЦА: "На 1-й Морской, в промежутках между цирком и Алеутской... 
строятся матросы... Впереди музыка, публика группируется сначала кучками, а 
затем тоже выстраивается приблизительно рядами. Шапки, шапки, фуражки... 
Нетерпеливо движутся вперед... Идут... Поворот к зданию штаба - темно-зеленые 
щиты пулеметов. Между ними застыли солдатские и офицерские фигуры. Отчетливо 
виден офицер с поднятой шашкой...
Трубач дал сигнал. Резким движением шашка опускается вниз. У левого пулемета 
показывается роковой кудрявый дымок, и к его дроби присоединяются остальные.
Смерть... Люди гибнут... Последние ряды валятся, как скошенные. Все смешалось: 
крики и стоны раненых, плач женщин и детей..."
На "Жемчуге" тоже было неспокойно. О том, что происходило на корабле, узнаю из 
историко-революционного сборника "На вахте Революции", выпущенного в 1926 году 
в Ленинграде.
РУКОЮ ОЧЕВИДЦА: "На крейсер... явились два неизвестных матроса с ружьями и 
потребовали от старшего офицера капитана 2-го ранга Вяземского, чтобы команда с 
винтовками была немедленно отпущена вместе с ними на митинг. В случае же отказа 
будет худо, так как команда все равно самовольно уйдет с крейсера.
О происходившем Вяземский немедленно доложил командиру крейсера капитану 2-го 
ранга Левицкому... Выйдя наверх, командир увидел собравшихся с винтовками 
матросов, в толпе которых были пришедшие неизвестные матросы, причем последние 
торопили вооруженную команду идти в экипаж. На приказание командира поставить 
ружья на место команда ответила молчанием, а находившиеся на палубе крейсера 
неизвестные моряки заявили Левицкому, что гарнизон крепости послал их за 
командой "Жемчуга", которая, вооружившись, должна идти на митинг... Команда 
заволновалась и, несмотря на увещевания командиров и офицеров, стала уходить по 
трапу на лед. Командир говорил уходившим, что они подвергнутся большой 
опасности в городе, где назревает вооруженное столкновение, но это не повлияло 
на команду..."
Разумеется, все эти события происходили на глазах мичмана Домерщикова. Как