казнью...
Корпус лодки содрогнулся, вода ворвалась в последний отсек.
Падение в тартарары продолжалось.
- Ну, вот и все, - промолвил Ванин. - Сейчас нас раздавит.
Все невольно сжались, будто это могло чем-то помочь. Камеру вдруг затрясло, 
задергало.
- Всем включиться в аппараты ИДА! - крикнул Юдин. На такой глубине они бы 
никого не спасли, родные "идашки". Но Слюсаренко и Черников, скорее по рефлексу 
на команду, чем по здравому разумению, навесили на себя нагрудники с 
баллончиками, продели головы в "хомуты" дыхательных мешков, натянули маски и 
открыли вентили кислородно-гелиевой смеси. Это-то их и спасло, потому что в 
следующую секунду Юдин, замешкавшийся с аппаратом, вдруг сник, осел и без 
чувств свалился в притопленную шахту нижнего люка. Оба мичмана тут же его 
вытащили и уложили на сиденья нижнего яруса, обегавшие камеру по кругу. Комдив 
еще был жив - хрипел.
- Помогите ему! - приказал Ванин.
Слюсаренко стал натягивать на него маску, но сделать это без помощи самого 
Юдина было весьма непросто. Вдвоем с Черниковым они промучились с маской минут 
пять, пока не поняли, что пытаются натянуть ее на труп. Тогда они подняли 
головы и увидели, что командир, Ванин, сидит ссутулившись на верхнем ярусе и 
хрипит, как только что бился в конвульсиях Юдин. Рядом с ним прикорнул 
техник-вычислитель мичман Краснобаев.
Аппаратов ИДА по счастливой случайности оказалось в камере ровно столько же, 
сколько и людей. "Идашки" вообще не должны здесь находиться. Просто доктор, 
готовясь использовать ВСК как барокамеру для кислородной терапии, велел 
перетащить сюда пять аппаратов.
- Один из них я тут же раскрыл, - рассказывает Слюсаренко, - и попытался надеть 
на командира. Но опять подвела неудобная маска. Очень плохая конструкция. Сам 
на себя и то с трудом натянешь, а на бездвижного человека - и говорить нечего.
Позже медики придут к выводу, что все трое - Юдин, Ванин, Краснобаев умерли от 
отравления окисью углерода. Камера была задымлена, а угарный газ под давлением 
умерщвляет в секунды.
И все же чудо случилось: ВСК вдруг оторвалась и полетела вверх, пронзая 
чудовищную водную толщу, представить которую можно, поставив друг на дружку три 
останкинские телебашни. То ли стопор отдался сам по себе, но камера неслась 
ввысь, как сорвавшийся с привязи аэростат.
- Что было дальше, помню с трудом, - продолжает свой рассказ Слюсаренко. - 
Когда нас выбросило на поверхность, давление внутри камеры так скакнуло, что 
вырвало верхний люк. Ведь он был только на защелке... Я увидел, как мелькнули 
ноги Черникова: потоком воздуха его вышвырнуло из камеры. Следом выбросило меня,
 но по пояс. Сорвало об обрез люка баллоны, воздушный мешок, шланги... Камера 
продержалась на плаву секунд пять - семь. Едва я выбрался из люка, как она 
камнем пошла вниз. Черников плавал неподалеку лицом вниз. Он был мертв.
Я не видел, как наши садились на плотик, и вообще не знал, куда они все 
подевались. Просто плыл себе, и все, пока не наткнулся на свой собственный 
дыхательный мешок.
Да, этот парень родился не в одной, а в двух счастливых рубашках. Рыбаки, 
заметив в волнах оранжевую точку (дыхательный мешок), подобрали Слюсаренко.
ВСК - всплывающая спасательная камера - предназначалась для выхода с глубины 
всего экипажа. Из 69 человек она спасла одного. Но и в этом случае ее строили 
не зря.
Виктор Слюсаренко живет сегодня в Киеве, служит в органах безопасности Украины. 
Растит двух сыновей. Удивительная вещь: до рокового похода у четы Слюсаренко 
долгое время не было детей. Пережитый стресс, уверяют врачи, весьма 
способствовал долгожданной беременности. Жена мичмана родила сразу двойню.
Глава шестая
"ОНИ УМИРАЛИ МОЛЧА"
Они попали из огня да в полынью. В "Словаре командных слов" нет такой команды - 
"Покинуть подводную лодку!". Для подводников это звучит столь же абсурдно, как 
приказ "Расстаться с жизнью", ибо подводная лодка, прочный корпус - защитная 
оболочка одна на всех, общее тело всего экипажа...
Покинуть подводную лодку?! В это не верилось, как не верится в конец света.
Мичман Кожанов, старшина команды гидроакустиков, глядя, как открывают 
контейнеры с плотами, шутливо воскликнул: "Неужели мне придется замочить новые 
ботинки?!" Он мог шутить лишь потому, что, как и все, не верил в невероятное: 
их прочнейшая из наипрочнейших атомарина пойдет на дно, как протараненная баржа.
 Но она пошла...
Капитан 1-го ранга Б. Коляда, заместитель командира дивизии:
- После 15 часов летчики передали, что к нам идут: атомная подводная лодка (она 
была приблизительно в ста милях), гидрографическое судно "Колгуев" и сейнеры во 
главе с плавбазой "Алексей Хлобыстов". Время подхода - 18 часов. Лодка вела 
себя нормально. Инженер-механик доложил мне, что при затоплении двух кормовых 
отсеков (шестого и седьмого) корабль по диаграмме остойчивости все равно 
останется на плаву. Поэтому мы оценивали ситуацию так: выгорит кислород, 
вскроем отсеки, введем в строй рулевые машинки и пойдем на буксире на базу. То 
есть все будет так, как на лодке, горевшей в Атлантике два года назад. Однако 
ближе к 17 часам крен и дифферент стали медленно нарастать на правый борт и 
корму. Я сказал командиру: "Готовь "секреты" к уничтожению, а личный состав - к 
переходу на надводный корабль. Чтоб швартовая партия была на корпусе..."
Около 17 часов подводная лодка резко пошла на корму. Когда я вылез наверх, оба