на несколько дней. На борту - 68 человек, включая второго командира. Последний 
раз субмарина дала о себе знать в 23.00 26 января. Командир капитан 3-го ранга 
Анатолий Ситарчик доложил, что все задачи боевой подготовки выполнены, и просил 
"добро" на возвращение на базу. "Добро" дали. Но в 00 часов 47 минут 27 января 
радиосвязь прервалась. С-80 в Полярный не вернулась. В тот же день комфлота 
выслал на поиски два эсминца и спасательное судно. Район, в котором исчезла 
С-80, отстоял от побережья на 50 миль и занимал площадь 384 квадратные мили. 
Глубины - от 200 метров и ниже. Зимний шторм швырял корабли, моряки тщетно 
пытались разглядеть сквозь снежные заряды черный силуэт субмарины или хотя бы 
черное масляное пятно на воде.
На следующий день по флоту объявили аварийную тревогу, и на поиски С-80 вышли 
еще два эсминца, четыре малых противолодочных корабля, корабль разведки и 
спасательное судно.
Полярный притих в недобром предчувствии. Увы, день, точнее, глухая арктическая 
ночь не принесла никаких вестей. Тогда начался массированный поиск с 
привлечением авиации, подводных лодок и рыболовецких судов с их придонными 
тралами и поисковой аппаратурой. Вдоль береговой линии летали пограничные 
вертолеты. Радиотехнические посты просеивали на своих экранах каждое пятнышко 
засветки.
О мертвых - либо хорошее, либо ничего. Это этическое правило не 
распространяется на моряков. Командир отвечает за все, что случилось на корабле 
и с кораблем, даже если он мертв.
Не миновала эта участь и навечно 36-летнего командира
С-80 капитана 3-го ранга Анатолия Дмитриевича Ситарчика.
Вот что пишет о нем и об обстоятельствах катастрофы его бывший непосредственный 
начальник, командир дивизии подводных лодок Северного флота, а ныне адмирал 
флота Георгий Егоров:
"Подводные лодки с крылатыми ракетами на борту - сложные по устройству корабли. 
Поэтому нам (офицерам штаба. - Н.Ч.) приходилось часто выходить в море на этих 
кораблях, изучать личный состав, особенно командиров. Тогда-то я и обратил 
внимание на одного из них. В море он допускал оплошности, часто нервничал, что 
совершенно недопустимо для подводника. Я не раз обращался к командующему 
подводными силами контр-адмиралу Г.Т. Кудряшову с просьбой отправить этого 
командира на тщательную медицинскую проверку для определения его 
психологического состояния, но этого сделано не было. Вскоре я снова вышел в 
море на той же подводной лодке для проверки корабля и всех его систем на 
глубоководное погружение с уходом на рабочую глубину до 170 метров. Испытания 
показали, что прочный корпус, все забортные отверстия, механизмы в основном 
удовлетворяют предъявляемым требованиям. Но снова возникли серьезные претензии 
к командиру корабля. Поэтому я приказал начальнику штаба дивизии капитану 1-го 
ранга Н.М. Баранову не отправлять лодку в море, а заняться совершенствованием 
подготовки командира и личного состава непосредственно на базе".
Распоряжение комдива не выполнили и "выпихнули" С-80 на полигон для отработки 
плановой курсовой задачи. О, этот всемогущий идол - план!
Капитан 1-го ранга Егоров находился на мостике плавбазы "Иртыш", когда из 
перехваченной радиограммы узнал, что
С-80 отправлена в море.
"Поэтому, - пишет Георгий Михайлович, - не вступая в полемику, а ссылаясь на 
тяжелый прогноз погоды, дал радиограмму в штаб подводных сил: "В связи с 
приближающимся ураганом прошу ПЛ С-80 срочно возвратить на базу".
Приближение шторма уже чувствовалось по многим признакам.
Я приказал отправить в море часть лодок с рейда и погрузиться на глубину в 
назначенных районах. И, находясь на мостике плавбазы "Иртыш", которую на якорях 
носило с борта на борт ураганной силы ветром 25-30 метров в секунду при 
сплошных снежных зарядах, следил по локации за состоянием кораблей на рейде. От 
командиров лодок периодически поступали доклады о положении дел. Прошла 
радиограмма от подводной лодки С-80. Поскольку она была адресована штабу 
подводных сил, мы не смогли ее раскодировать. Полагал, что моя просьба 
выполнена, что командир С-80 подтвердил приказание штаба о возвращении и лодка 
направляется на базу.
Уже на рассвете получаю тревожный доклад: "Узел связи флота постоянно вызывает 
подводную лодку С-80. Ответа от нее нет".
С ураганом шутки плохи. Каких только не возникло тогда предположений о причинах 
молчания корабля. Командир С-80, не получив распоряжения штаба о возвращении на 
базу, мог пойти на погружение, чтобы укрыться от шторма под водой.
Решение тренировать экипаж при плавании под РДП в условиях тяжелого шторма в 
полярную ночь не вызывалось никакой необходимостью. Мои сомнения относительно 
возможностей этого командира, к несчастью, подтвердились.
После подъема лодки с грунта проверка журнала радистов показала, что приказа 
штаба подводных сил о возвращении
С-80 на базу, что могло предотвратить катастрофу, на корабль не поступало. 
Значит, моя просьба командованием подводных сил не была удовлетворена".
Сомнения относительно возможностей...
Известно, что мнения начальников и подчиненных часто расходятся. Вот бывшему 
лейтенанту, а ныне Герою Советского Союза вице-адмиралу запаса Евгению Чернову 
командир С-80 помнится совершенно другим человеком: "Это был смелый, 
решительный и грамотный подводник. Отец его, генерал-авиатор, погиб во время 
войны. Анатолий Дмитриевич выходил в море в отцовском летном шлеме и его 
перчатках. Это был его талисман. Не знаю, взял ли он с собой эти реликвии в тот 
последний выход..."