Полтора года мы ждали, когда поднимут линкор и торжественно похоронят тех, кто 
остался в корабле. А хоронили их на рассвете, как когда-то хоронили 
преступников, сообщив о похоронах всего трем семьям, проживавшим в Севастополе".

Горько и стыдно читать эти строки. Как будто и на тебе лежит тень вины подлого 
отречения. Чего в нем больше - казенного равнодушия, страха или циничной 
уверенности бюрократа в том, что его административной воле подвластно все - 
даже память народа? Прикажет: "Забыть!" - и все забудут.
Правда, было принято закрытое постановление Совмина СССР об оказании помощи 
семьям погибших при исполнении воинского долга и об увековечивании памяти 
моряков-"новороссийцев". И помощь была оказана, и мемориал на старинном 
Братском кладбище, где похоронены участники первой и второй обороны Севастополя,
 был воздвигнут достойный. Из бронзы одного из гребных винтов линкора отлили 
фигуру Скорбящего Матроса с преклоненным знаменным флагом*. На гранитных 
пропилеях барельефы рассказывают то, о чем молчат надписи, о чем умалчивают 
экскурсоводы и путеводители. В обрамлении силуэта опрокинувшегося корабля - 
эпизоды отчаянной и героической борьбы за спасение линкора: матросы, 
подпирающие дверь аварийным брусом; офицер, прижимающий к уху тяжелую трубку 
корабельного телефона; моряки, выносящие раненого товарища...
На пьедестале монумента горит золотом: "Родина - сыновьям" (проект 
первоначальной надписи - "Родина - героям", нынешняя скромнее, но душевнее). И 
еще на мраморной плите, открывающей мемориал, выбито: "Мужественным морякам 
линкора "Новороссийск", погибшим при исполнении воинского долга 29 октября 1955 
года. Любовь к Родине и верность военной присяге были для вас сильнее смерти".
Я много лет прихожу к этим камням, заботливо обсаженным вечной зеленью туи и 
можжевельника. И всякий раз вижу, как из газонной травы-муравы выглядывают 
фотографии молодых матросских лиц. Их оставляют здесь матери, приезжающие 
издалека на величественную, но, увы, безымянную могилу сыновей. Да, как поется 
в песне: "здесь нет ни одной персональной судьбы, все судьбы в единую слиты". И 
все же, нарушая благочинность гранитного мемориала, то тут, то там выглядывают 
навеки двадцатилетние лица парней в тельняшках, форменках, бескозырках. 
Заливают эти фото на самодельных подставкax осенние дожди и весенние ливни, 
заносит их недолгим крымским снегом, коробятся они и желтеют, но не исчезают 
никогда.
Авторы мемориала предусмотрели место для имен погибших. Тридцать три года 
пустовала мраморная гладь... Разве что рука юного подонка чертила здесь 
название любимой рок группы. И чья-то другая рука стирала следы кощунства.
Приказано - "Забыть!"
Официальное забвение началось с молчания газет, вышедших на следующий день 
после катастрофы. "Слава Севастополя" сообщала о заседании в Большом театре по 
случаю 100-летия Мичурина, об отъезде из Крыма премьер-министра Бирмы У Ну, о 
скорых гастролях китайского цирка и футбольном поединке одесского "Пищевика" с 
севастопольской командой "ДОФ".
Столь же далека была от событий, будораживших флот и город, ежедневная газета 
черноморцев "Флаг Родины".
И только афиши театра имени Луначарского невольно откликались на злобу дня: 
"Последняя жертва" - извещали они о спектакле по пьесе А.Н. Островского...
Так зарождалась одна из "черных дыр" нашей истории, которая втянула и поглотила 
память о линкоре "Новороссийск" на несколько десятилетий...
Бывший заместитель по политчасти командира дивизиона главного калибра линкора 
капитан 1-го ранга запаса М.В. Ямпольский:
- Совет ветеранов нашего корабля зовут в Севастополе "подпольным". Есть в этой 
горькой шутке доля правды. Мы, оставшиеся в живых "новороссийцы", долгие годы 
действительно собирались негласно, вопреки воле начальства. Однажды я попросил 
катер для возложения венка на месте гибели линкора. Один высокопоставленный 
политработник заявил мне: "Нечего засорять гавань". Правда, сейчас выделяют и 
катер, и венок разрешают спускать на воду. Но тень какого-то недоверия к нам до 
сих пор не рассеяна. Мол, помнить не велено, а вы все помните. Да, помним! И 
будем помнить. Вот сбросились по десятке и заказали в 25-летнюю годовщину 
памятный значок с силуэтом "Новороссийска" и траурной лентой. Значок 
отштамповали на одной из фабрик - неофициально, с большим риском.
Но обиднее всего то, что на все наши просьбы установить на кладбище плиты с 
именами погибших "новороссийцев" мы слышали и слышим осторожное чиновничье: 
"Нас с вами не поймут!"
Да, товарищи столоначальники, вас не поймут. Вас невозможно понять... Да и 
чьего непонимания вы страшитесь?! Отцов и матерей погибших матросов? Или, может 
быть, тех моряков, которые встали в почетный караул к Скорбящему Матросу? 
Встали без оружия, встали по просьбе ветеранов "Новороссийска", которые пришли 
в день памяти на кладбище и увидели лейтенанта, приведшего своих матросов на 
экскурсию. У молодого офицера хватило гражданского мужества и душевного такта, 
да что такта - сострадания хватило, и он приказал своим бойцам встать в 
почетный караул к бронзовому матросу.
Или, может быть, севастопольцы забыли, как в день похорон "новороссийцев" все 
палисадники Корабельной стороны остались без цветов?
Как легко удалось одним лишь росчерком пера отправить в ил забвения 630 имен! 
Исключить из списков, не выбивать на надгробиях, не упоминать в прессе, изъять 
из экспозиций, похоронить в архивах. Забыть.
Они стояли до конца. Они погибли в бою. А от них открестились. Им отказали в 
естественном праве любого смертного - в имени над могилой.
"Не надо. Было и прошло... Дело давнее. Гордиться особенно нечем... Незачем