рукой подать, трап на адмиральский катер - в двух шагах.
Кстати, опрокидывание застало Пархоменко именно на верхней площадке трапа. Об 
этом говорят многие очевидцы.
Все это свидетельствует о том, что комфлота сознавал всю опасность положения 
линкора и тем не менее приказа покинуть корабль не дал.
Защитник. В наших морских уставах нет такой команды: "Команде - за борт!"
Обвинитель. Такой нет. Но даже если бы Пархоменко распорядился: "От мест отойти.
 Большой сбор", - то и это бы спасло десятки жизней. Матросы бы, по крайней 
мере, не остались в ловушке корпуса.
Однако Пархоменко не спешил с "паническими" командами. Это в глазах будущего 
следствия ему выгоднее было предстать военачальником, до конца выполнявшим свой 
долг... А люди, они что? Винтики, штифтики, шпалы, по которым проложены рельсы 
для локомотива истории, бегущего в лучезарное будущее. Лес рубят, щепки летят.
Защитник. Пархоменко был лишь носитель этих взглядов, а не их творец. В этом 
его беда, а не вина.
Обвинитель. В отношении к 630 погибшим на "Новороссийске" это не столь важно.
Если бы Пархоменко был по-настоящему компетентным моряком, то, оценив размеры 
пробоины, он бы дал приказ выбросить линкор на ближайшую отмель, благо турбины 
были еще теплые и корабль в любую минуту готов был дать ход.
Защитник. Хорошо нам принимать правильные решения за чашкой чая! Уж мы-то, зная 
наперед, чем все закончится, непременно так и поступили...
Но посадка на отмель - это крайняя мера, и командир поступает так, когда ничего 
другого более не остается. Когда Пархоменко прибыл на корабль, вопрос спасения 
в такой остроте не стоял. Командующий, прежде чем решиться на эту крайнюю меру, 
был просто-таки обязан испробовать другие варианты. Довольно скоро он принял 
верное решение - буксировать линкор на мелководье, к Госпитальной стенке. 
Почему буксировать, а не идти своим ходом? Да потому что корма к тому времени 
поднялась и винты вышли из воды. Возьмите в расчет то, что Пархоменко прибыл 
спустя час после взрыва. Дайте ему еще 15-20 минут на то, чтобы выслушать 
доклады, оценить ситуацию, принять решение. Вот вам и половина срока, 
отпущенного линкору от взрыва до опрокидывания.
Буксировка не имела успеха, так же как ничего не дала бы и работа винтами. 
Подорванный нос опустился на грунт и держал как мощнейший якорь. К тому же и от 
собственного якоря отделаться не удалось.
Обвинитель. Вот она где причина! Якорь! А ведь от него, от бриделя носовой 
бочки можно было освободиться гораздо раньше, чем это сделал Пархоменко. Тогда 
и буксировка к Госпитальной была бы успешней.
Вспомните, командир "Карабаха" предлагал обрезать якорь-цепи, не дожидаясь 
заводского катера. Вот еще одно подобное свидетельство начальника аварийной 
партии с крейсера "Фрунзе" инженер-капитана 2-го ранга в отставке И.А. 
Степашкина: "Почему вовремя не срезали якорь-цепи и бридели? Ведь именно они 
помешали буксировке линкора к Госпитальной стенке. Наша аварийная партия 
предлагала командованию свою помощь. Был у нас и резчик, были и баллоны. 
Командование запретило... Тогда нос еще возвышался над водой на полтора метра. 
Потом спохватились, когда якорь-цепи ушли в воду. А ведь это главное, что могло 
спасти людей".
Это был тот самый, может быть, единственный шанс, который так непростительно 
упустил Пархоменко. Все остальное было следствием этой необъяснимой проволочки.
Защитник. Можно себе представить, сколько советчиков у него было в те минуты. 
Даже какой-то мичман вызывался спасти линкор. Немудрено, что в такой лавине 
предложений и докладов сообщение командира "Карабаха" могло остаться просто 
неуслышанным. Ведь не забывайте, что человек, который должен был перерабатывать 
всю эту информацию, находился в состоянии гипертонического криза...
Обвинитель. Истории известны многие примеры, когда тяжело раненные флотоводцы 
управляли сражениями, не теряя присутствия духа.
Защитник. Мы не вправе требовать по закону, чтобы все командующие армиями или 
флотами обладали качествами Багратиона или Нельсона. В конце концов, это чистая 
физиология: один может сохранять четкость мышления и при сорокаградусной 
горячке, у другого разум мутится при виде собственной крови.
Обвинитель. Не убедили. На таких постах, какой занимал Пархоменко, люди должны 
подбираться по выдающимся человеческим качествам - ума, воли, мужества, чести.
Кадровый эскалатор, который порой автоматически доставляет послушных и 
исправных службистов на высокие посты, должен быть остановлен и переделан.
Ответственность за выдвижение Пархоменко на должность командующего Черноморским 
флотом несет и человек, который ему этот флот со всеми его тогдашними 
нерешенными проблемами и передал, а именно: адмирал С.Г. Горшков. За месяцы 
недолгого командования флотом вице-адмирал Пархоменко снискал себе славу 
верхогляда и грубияна.
Очевидцы, а их немало, утверждают, что в последние минуты Пархоменко потерял 
самообладание: пытался спасти корабль угрозами о расстреле "трусов и паникеров" 
(это те, кто предлагал снять с корабля ненужный личный состав). Именно тогда 
был обруган и послан вниз, в ПЭЖ, поднявшийся для доклада о предельном крене 
инженер-капитан 1-го ранга Иванов. Он отправился в недра линкора за считанные 
минуты до гибельного опрокидывания. Его гибель - на совести комфлота, как и тех 
десятков моряков - сколько их было?! - которые минуты за три до оверкиля 
выбрались на верхнюю палубу из люка 28-го кубрика. Они так некстати попались на 
глаза взбешенному адмиралу.
"Все вниз!" - в запале рявкнул на них Пархоменко, и матросы послушно нырнули в 
люк, чтобы остаться там навсегда в стальной западне 28-го кубрика. Страшная 
цена нервного срыва.