тый приказ наркома 
обороны № 227.


«Ни шагу назад!»

 Этот приказ, с одной стороны, упоминается во всех работах, посвященных 
событиям 1942 года, в мемуарах всех генералов и не генералов, в том числе и 
немецких, как знаковое событие, как документ, сыгравший выдающуюся роль в 
организации отпора германскому нашествию.
 «… приказ № 227 чрезвычайно благотворно повлиял на боеспособность войск. 
Каждый глубоко проникся мыслью о необходимости стоять насмерть в бою и делал 
для победы все, что мог» (генерал армии С.М. Штеменко).
 «Приказ № 227 — один из самых сильных документов военных лет по глубине 
патриотического содержания, по степени эмоциональной напряженности… Я, как и 
многие другие генералы, видел некоторую резкость оценок приказа, но их 
оправдывало очень суровое и тревожное время. В приказе нас прежде всего 
привлекало его социальное и нравственное содержание» (маршал А.М. Василевский).
 «…минометная рота старшего лейтенанта Попова и не подозревала, что оно уже 
есть, это жесткое, но по-большевистски правдивое слово Сталина» 
(генерал-полковник К.И. Провалов).
 С другой стороны, такой вроде бы важный исторический документ мы долгое время, 
практически до развала СССР, не имели возможности прочитать. [291] Более чем на 
сорок лет он был погребен в тайниках секретных архивов и впервые опубликован в 
1988 году, хотя его общее содержание было известно каждому гражданину — ведь в 
свое время приказ доводили «всем ротам, эскадронам, батареям, эскадрильям, 
командам и штабам» Красной Армии.
 Что же в нем было такого особенного?
 Почему его упрятали в спецфонды — понятно: «В приказе намечались меры по 
укреплению боевого духа и дисциплины войск, указывалось на необходимость 
объявить решительную войну трусам, паникерам, нарушителям дисциплины».
 Меры для укрепления боевого духа предлагались следующие: снимать с постов и 
отдавать под трибунал командующих армиями, корпусами и дивизиями, допустивших 
самовольный отход войск без приказа командования фронтом; рядовых паникеров и 
трусов истреблять на месте; сформировать в каждой армии заградительные отряды и 
«поставить их в тылу неустойчивых дивизий»; создать штрафные роты и штрафные 
батальоны.
 В последующие 2 месяца было сформировано 193 заградительных отряда — по 3-5 в 
каждой армии, до 200 человек в отряде. Основной их задачей являлось «в случае 
паники и беспорядочного отхода расстреливать на месте паникеров и трусов и тем 
помочь честным бойцам дивизий выполнять свой долг перед Родиной». Согласно 
справке НКВД, с 1 августа по 15 октября 1942 года заградотряды задержли 140775 
военнослужащих. Из них 3980 человек арестовано, 1189 — расстреляно, 2961 — 
направлен в штрафные роты и батальоны, остальные — возвращены в свои части и на 
пересыльные пункты.
 Подразделения штрафников создавались на основании Положения, введенного 
приказом НКО № 298 от 28 сентября 1942 года (утверждал Положение, кстати, 
Жуков). [292] Их целью декларировалось «дать возможность провинившимся в 
нарушении дисциплины по трусости или неустойчивости кровью искупить свои 
преступления перед Родиной отважной борьбой с врагом на более трудном участке 
боевых действий».
 Штрафные батальоны предназначались для командиров и политработников старшего и 
среднего звена. Причем командиры и комиссары батальонов и полков могли быть 
направлены в штрафбат не иначе, как по приговору Военного трибунала фронта, 
прочие — просто приказом по дивизии или армии. В штрафные роты направлялись 
рядовые красноармейцы и младшие командиры приказом по полку, без всяких затей с 
трибуналами. Сюда же попадали осужденные за уголовные преступления с отсрочкой 
приговора и заключенные лагерей, изъявившие желание «искупить вину кровью». В 
1942-1943 годах на фронт было отправлено более 157 тыс. бывших заключенных. Все 
штрафники подлежали разжалованию в рядовые и лишались наград на время 
«взыскания».
 Командный состав штрафных подразделений назначался из числа «волевых и 
наиболее отличившихся в боях командиров и политработников», получавших 
неограниченную власть в отношении своих подчиненных. Так, командир штрафбата 
пользовался в отношении штрафников дисциплинарной властью командира дивизии и 
мог любого из них просто расстрелять на месте.
 Ротация кадров происходила довольно быстро, но по разным причинам. Командиры и 
политработники менялись из экономических соображений: один месяц службы им 
засчитывался за шесть, а сроки выслуги в званиях сокращались наполовину по 
сравнению с другими офицерами действующей армии (а в последней тоже действовали 
сокращенные сроки выслуги, поэтому за семь-восемь месяцев в штрафбате можно 
было вырасти от лейтенанта до подполковника). [293]
 Личный состав, по понятным причинам, тоже менялся стремительно. Срок наказания 
определялся не очень большой — от одного до трех месяцев, после чего 
военнослужащий восстанавливался в званиях, наградах и правах. Но шансы на 
выживание были мизерны. Штрафбаты направлялись на «трудные участки», где 
имелись наиболее благоприятные условия для «искупления», и расходовались 
полностью в одной атаке или разведке боем. Основанием для досрочного 
освобождения и реабилитации служило ранение в бою (если повезет) или свершение 
чего-либо особо героического (как правило, посмертно).
 На каждом фронте имелось от одного до трех штрафных батальонов (по 800 
человек) и от пяти до десяти штрафных рот (по 150-200 человек). За войну через 
штрафбаты прошло 442 тыс. военнослужащих.
 Ну и что? Крайние обстоятельства требуют крайних мер, это знали еще древние 
римляне. Ничего принципиально нового Сталин не приду