времени и месту, на 
практике не удалось. Танковые соединения вели боевые действия на изолированных 
направлениях и без взаимодействия. 22-й танковых корпус генерала А.А. Шамшина 
вступил в сражение с танками противника, прорвавшимися через боевые порядки 
38-й армии. Контратаками части корпуса заставили неприятеля отказаться от 
наступления на Купянском направлении, но и сами понесли немалые потери.
 «Танковые бригады нанесли свой удар в лоб. Между тем были вполне возможны и 
обходные маневры, которые, несомненно, дали бы лучший результат. Но они не были 
нами заранее спланированы», — этого командарм-38 тоже пока еще не умеет. 
Гораздо позже он разберется, что «…важна не только умелая организация 
наступления, но и способность видеть в ходе проведения операции те или иные 
тенденции ее развития, распознавать признаки возникающей угрозы и вовремя 
предотвращать ее. К сожалению, в описываемый период войны мы еще далеко не 
всегда обладали таким умением и еще только накапливали тот драгоценный опыт, 
который впоследствии сыграл огромную роль в разгроме врага».
 13— й танковый корпус генерала П.Е. Шурова и 23-й корпус полковника А.М. 
Хасина вели боевые действия в составе 28-й армии. Корпуса были использованы в 
основном во втором эшелоне с целью отражения атакующего противника с заранее 
подготовленных позиций огнем танков с места, что принесло свои плоды. [244] 
Такая тактика наносила противнику больше потерь, чем контратаки. Танкисты 
задержали продвижение немецких частей и обеспечили армии возможность 
организованно отойти и занять новый оборонительный рубеж. За 4 дня боев корпус 
Шурова потерял 72 танка из имевшихся 126 машин, записав на свой счет 119 танков,
 33 орудия и 76 автомашин неприятеля.
 4— й и 24-й танковые корпуса находились в резерве Юго-Западного фронта. 
Корпуса часто перегруппировывались из одного района в другой, но участия в 
оборонительном сражении не приняли. К 14 июня немцев удалось остановить в 35 км 
от Волчанска, на короткое время на фронте наступило затишье.
 20 июня Тимошенко вновь клянчил у Ставки хотя бы одну стрелковую дивизию, на 
что Сталин ответил:
 «Если бы дивизии продавались на рынке, я бы купил для вас 5-6 дивизий, а их, к 
сожалению, не продают».
 Верховный Главнокомандующий и Генштаб в это время напряженно ждали, что 
вот-вот начнется наступление группы армий «Центр» на Москву.


* * *

 В 60— е годы, когда Сталин давно умер, а его «культ» был развенчан Хрущевым, 
видные советские мемуаристы стали «смело» утверждать, что Верховный весной 1942 
года допустил большую ошибку, сосредоточив основные резервы на Московском 
направлении. Разведка-де фиксировала перегруппировку немецких войск и 
предупреждала о том, что главный удар противник собирается нанести на юге.
 Но, во— первых, не все ли равно, что планировал враг, если его собирались 
упредить своим «могучим ударом». [245]
 Во— вторых, у Сталина были резоны считать, что немцы вновь попытаются взять 
столицу. В группе армий «Центр» по-прежнему оставалось более семидесяти дивизий 
(у Гитлера не было возможности пополнить их личным составом, но 
расформировывать соединения он запретил, и цифра выглядела достаточно грозно). 
На юге концентрировалось 94 дивизии, но почти треть из них составляли 
значительно менее боеспособные, чем германские, соединения Венгрии, Румынии и 
Италии. По свидетельству маршала Василевского,
 «это давало Ставке и Генштабу основания полагать, что с началом летнего 
периода противник попытается нанести решительный удар именно на Центральном 
направлении. Это мнение, как мне хорошо известно, разделяло командование 
большинства фронтов».
 К тому же, для того чтобы скрыть подготовку крупного наступления на южном 
крыле фронта и ввести советское командование в заблуждение относительно своих 
планов, германский генеральный штаб разработал план фиктивной операции «Кремль»,
 который преследовал цель создать видимость подготовки к мощному наступлению на 
Московском направлении.
 В рамках этой операции войска группы армий «Центр» получили «Приказ о 
наступлении на Москву», подписанный фельдмаршалом Клюге 29 мая, в котором им 
вменялось:
 «Разгромить вражеские войска, находящиеся в районе западнее и южнее столицы 
противника, прочно овладеть территорией вокруг Москвы, окружив город, и тем 
самым лишить противника возможности оперативного использования этого района».
 В приказе ставились конкретные задачи 2-й и 3-й танковым армиям, 4-й, 9-й 
полевым армиям и 59-му армейскому корпусу.
 «Вражеские дезинформаторы не останавливались ни перед чем, чтобы запутать 
советское командование, — сообщает Баграмян. — Планом этой операции было, в 
частности, предусмотрено произвести аэрофотосъемку Московских оборонительных 
рубежей, окраин Москвы, прилежащих районов, организовать радиодезинформацию, 
усилить переброску агентов через линию Тула, Москва, Калинин и т. д.». [246]
 Так что Верховный получал разные, порой прямо противоположные донесения от 
своей разведки и имел основания думать, что немецкие удары в Крыму и у Харькова 
— всего лишь частные отвлекающие операции. Даже когда 19 июня в расположении 
советских войск разбился самолет с начальником оперативного отдела 23-й 
танковой дивизии и в руки нашего командования попал портфель с документами, 
раскрывающими суть операции «Блау», Сталин в эту «дезу» не поверил.
 Более того, и в ноябре 1942 года, когда немцы штурмовали Сталинград и перевалы 
Кавказа, «величайший полководец», чтобы ни у кого не возникло и тен