орило о создании армии, способной решать крупные боевые задачи… 
Советские танковые войска, как и вся Красная Армия, готовились к активным 
боевым действиям», — сообщает история советских танковых войск. Вот именно! Все 
это говорит о том, что Сталин не намеревался отдавать стратегическую инициативу,
 более того, он не собирался ждать немецкого удара. Задача оставалась та же: 
закончить войну в 1942 году.
 Никто из советских военачальников в принципе против этого не возражал. Просто 
каждый командующий хотел, чтобы главный удар наносили именно его войска (это 
обещало щедрые пополнения, а в случае успеха — славу, чины, ордена), только в 
этом заключалась суть возникших в Ставке разногласий. Генерал армии Г.К. Жуков 
предлагал «нанести мощные удары на Западном стратегическом направлении с целью 
разгрома вяземско-ржевской группировки противника. Эти удары должны были 
проводиться силами Западного и Калининского фронтов и частично силами 
Северо-Западного фронта, а также авиацией ПВО Москвы и других фронтов», что 
явно тянуло не на частную, а на полномасштабную стратегическую операцию. А 
маршал С.М. Тимошенко обещал не только отнять у немцев Харьков, но и освободить 
всю Украину. Военный совет Юго-Западного направления докладывал 22 марта:
 «Противник доведен активными действиями наших войск до такого состояния, что 
без притока крупных стратегических резервов и значительного пополнения людьми и 
материальной частью не способен предпринять операции с решительной целью… 
войска Юго-Западного направления в период весенне-летней кампании должны 
стремиться к достижению основной стратегической цели — разгромить 
противостоящие силы противника и выйти на средний Днепр (Гомель, Киев, 
Черкассы) и далее на фронт Черкассы, Первомайск, Николаев (курсив наш. — Авт.) 
». [22]
 Сталин отдал предпочтение предложениям Тимошенко и Хрущева, «ручавшимся 
головой» за успех и достигшим больших, чем Жуков и Конев, успехов в зимнем 
наступлении. Но Верховный не складывал все яйца в одну корзину.
 Харьковская операция, отнюдь не частная, должна была только положить начало 
разгрому вермахта. Это подтверждает маршал Москаленко:
 «…многие из нас предполагали, что Красная Армия уже в состоянии немедленно 
выбросить захватчиков с советской земли. Предусматриваемая… серия ударов по 
врагу с целью оттеснить его от Днепра была, несомненно, задумана как начало 
изгнания оккупантов с территории нашей Родины (курсив наш. — Авт.) ».
 Одновременно последовала бы операция в Крыму, тоже с весьма решительными 
целями. Войскам Крымского фронта предстояло соединиться с защитниками 
Севастополя, разбить 11-ю немецкую армию и очистить Крым от противника. Это 
открывало путь на юг Украины и позволяло ударить навстречу наступающим к Днепру 
армиям Тимошенко, окружая всю группу армий «Юг». После этого в наступление 
должны были перейти войска Брянского фронта на Льговско-Курс-ком направлении, а 
потом настала бы очередь Западного и Калининского фронтов ликвидировать 
ржевс-ко-вяземскую группировку. В завершение — деблокада Ленинграда и выход 
Карельского фронта на линию Государственной границы СССР.
 Таким образом, действительный замысел советской Ставки на весенне-летнюю 
кампанию 1942 года состоял в том, «чтобы последовательно осуществить ряд 
стратегических операций на разных направлениях, чтобы заставить противника 
распылить свои оезеовы, не лать создать ему сильную группиоовку для отражения 
наступления ни в одном из пунктов» (Соколов Б. Неизвестный Жуков. Мн., 2000. С. 
358). [23] Поэтому имевшиеся в распоряжении Ставки 9 резервных армий были 
равномерно распределены по всему фронту.
 Сталин и его полководцы думали, что Красная Армия теперь достаточно сильна, 
чтобы разгромить немцев, которые считались уже не способными к проведению 
крупных операций. В этом убеждали и фантастические цифры вражеских потерь, 
представляемых Разведуправлением Генштаба, не отстававшим в составлении 
победных реляций от щербаковского Совинформбюро.
 Так, к 1 марта потери вермахта на Восточном фронте с начала войны оценивались 
в 6,5 млн человек — это больше, чем немцы потеряли за весь период борьбы с 
Советским Союзом. Вообще за 6 лет Второй мировой войны потери германских 
вооруженных сил на всех фронтах составили около 6924 тыс. человек. А на 1 марта 
1942 года потери сухопутных сил на Восточном фронте достигли лишь 1005,6 тыс., 
т. е. вшестеро меньше, чем считали Сталин и его Генштаб. Собственные потери они 
преуменьшали в 2-3 раза. Соотношение сил члены Ставки преувеличивали в свою 
пользу и сильно переоценивали «организаторские способности начальствующего 
состава» Красной Армии, «опытность и прозорливость» ее генералов.
 Между прочим, в период активной подготовки к реализации этих грандиозных 
планов президент Рузвельт поставил-таки сам вопрос об открытии второго фронта в 
Европе. В апреле он пригласил в США министра иностранных дел Молотова для 
подписания соответствующего договора. Но Сталин не торопился и успех 
переговоров ставил в зависимость от соглашения с Англией, которая, связанная 
обязательствами перед Польшей, по-прежнему «отказывается признавать некоторые 
пункты» относительно западной границы СССР. Вашингтон, в свою очередь, считал 
противоречащим принципам Атлантической хартии включение в состав Советского 
Союза государств Прибалтики. По свидетельству И.М. Майского, в апреле Молотова 
настойчиво звали и в Лондон для завершения затянувшихся переговоров, [24] но 
«нарком, однако, ответил, что в настоящее время он не может покинуть Москву… 
Идеи воспринял отказ Молотова довольно болезненно».
 У советского руководства были более серьезные дела. 1 мая 1942 года Верховный 
Главнокомандующий обратился к вооруженным силам с приказом № 130, в котором 
говорилось:
 «Несомненно, прежде всего, что за этот период фашистская Германия и ее армия 
стали слабее, чем 10 месяцев тому назад… Войне не видно конца, а людские 
резервы на исходе, нефть на и