подготовку наступления… готовить колонные пути и 
мосты, отрабатывать действия по разграждению».
 Поэтому, «перейдя к обороне», советские войска продолжали сохранять боевые 
порядки, рассчитанные на ведение наступательных действий. При этом они были 
переуплотнены: дивизии занимали участки шириной до 2 км, а порой — и 500 м. 
Резервы располагались в непосредственной близости от передовых частей. 
Фактически в качестве резерва, достаточно удаленного от передовой линии, могла 
быть использова-нахэдна стрелковая и одна кавалерийская дивизии.
 Остальные части, в том числе тяжелая артиллерия, были стиснуты в одну линию на 
27-километровом фронте в условиях открытой местности. Даже штатную артиллерию 
резервных дивизий у них изъяли для усиления переднего края. Вторая полоса 
обороны имелась лишь на правом фланге. Пункты управления размещались вблизи 
переднего края и в случае наступления противника неизбежно попадали под удары 
вражеской артиллерии. Противотанковые резервы не создавались вовсе. Ни один из 
рубежей в глубине Керченского полуострова не был подготовлен к обороне: ни 
армейский тыловой рубеж, ни Турецкий вал, ни керченские оборонительные обводы.
 Не была оборудована в инженерном отношении даже главная полоса. [178] Она 
состояла из отдельных стрелковых ячеек, окопчиков, землянок, разбросанных безо 
всякой системы и не связанных между собой ходами сообщения. Далеко не в полной 
мере использовались противопехотные и противотанковые заграждения. Правда, 
после феодоссийской оплеухи кое-где были выставлены минные поля, но растаял 
снег, прошли дожди, мины оказались на поверхности и просматривались визуально — 
никого это не волновало.
 Не была организована система артиллерийского огня, одни дивизионы и батареи 
открывали огонь с большим запозданием, другие не имели подготовительных данных. 
Артиллеристы не умели вести огонь по танкам с открытых позиций по прямой 
наводке. При этом запасные позиции не создавались, а основные не маскировались.
 Точно так были плохо замаскированы командные пункты всех инстанций. За весь 
период нахождения советских войск на ак-монайских позициях командные пункты ни 
разу не меняли мест своего расположения, а потому были точно и достоверно 
установлены немецкой разведкой. Вся система управления строилась исключительно 
на проводной связи, радиосвязь не любили и пользоваться ей не умели. 
Соответствующей являлась и организация взаимодействия армий, дивизий, родов 
войск.
 Потому и грустил в Севастополе начальник штаба Приморской армии генерал Н.И. 
Крылов:
 «От Севастопольских рубежей до ак-монайских позиций — каких-нибудь 160-170 км, 
а порой возникало ощущение, что Крымский фронт где-то очень далеко. С ним 
нельзя было связаться ни по телефону (!), ни по прямому телеграфному проводу 
(!!!)»
 — ну не дает 22-я Нижнесаксонская дивизия проложить «прямой провод» к Козлову.
 К этому можно добавить, что как ближайший войсковой тыл Крымского фронта, так 
и вся территория полуострова в полосе основных магистралей и район Керчи были 
загромождены многочисленными тыловыми учреждениями, которые тем более не 
соблюдали мер маскировки и тылового обеспечения. [179] Действительно, странная 
какая-то атмосфера сложилась на этом сравнительно небольшом по площади участке 
территории, буквально набитом войсками — а здесьуже 17 стрелковых, 2 
кавалерийские дивизии, 3 стрелковые и 4 танковые бригады, не считая отдельных 
батальонов и полков — всего 260 тыс. бойцов, на вооружении которых имелось 3577 
орудий и минометов, 347 танков (всего на полуостров перебросили 629 танков, но 
много уже потеряно в безрезультатных атаках). Советские военачальники всех 
степеней ведут себя, подобно непуганным идиотам.
 «Самым страшным злом, — по мнению очевидца, — была беспечность командиров 
дивизий и полков. Они не придавали серьезного значения обороне противотанкового 
рва и минно-взрывных заграждений. Побережье не только не оборонялось, но даже 
не охранялось».
 Это за трое суток до немецкого наступления!
 Все эти вопиющие недочеты не могли не привести к разгрому.


«Охота на дроф»

 Как видим, советские стратеги в Крыму проявляли удивительное легкомыслие. 
Уверовав, что Манштейн, зажатый между двумя фронтами, способен только к 
пассивной обороне, они сели рисовать новые планы и графики разгрома 
«гитлеровских вояк» в мае. Между тем в последних числах апреля 1942 года 
германское командование начало подготовку к наступлению на Керченском 
полуострове. По замыслу ОКХ, окончательное изгнание противника из Крыма, 
включая Севастополь, должно было составить начало крупного наступления на южном 
отрезке Восточного фронта.
 В начале мая подготовка к операции приняла интенсивный характер: немцы резко 
усилили деятельность всех видов разведки, на ряде участков провели разведку 
боем, прощупывая передний край, перегруппировывали свои войска. Под 
Севастополем оставались четыре германские и одна румынская пехотные дивизии; на 
Керченском фронте против трех советских армий сосредоточивались пять пехотных и 
одна танковая дивизии 11-й армии, к которым добавлялись три дивизиона штурмовых 
орудий, одна румынская пехотная дивизия и одна кавалерийская бригада. Впрочем, 
Манштейн считал части союзников «у