занял большую часть западного района города. В 
ночь на 10-е Новороссийск был оставлен. Защитники города отошли и закрепились 
на восточном берегу Цемесской бухты.
 До 15 сентября войска левого фланга 47-й армии отбивали атаки противника, 
пытавшегося прорваться вдоль побережья к Туапсе.
 Все это время лекциями, семинарами и наглядной агитацией воодушевлял бойцов на 
подвиги сонм политработников. Вдохновенно рассказывает о работе политотдела 
армии его бывший начальник генерал М.Х. Калашник:
 «Всем многообразием форм и методов партийно-политической работы мы стремились 
укрепить у солдат уверенность в том, что мы должны, мы можем выстоять… На 
ротных и батальонных митингах, в беседах и докладах… Частые выезды в войска, 
беседы с командирами соединений и начальниками политорганов, с комиссарами 
частей, с солдатами и офицерами занимали уйму времени. Для отдыха его почти не 
оставалось».
 Количество этих дармоедов в Красной Армии просто не поддается никакому учету, 
все они, надувая щеки, рассказывают, как ковали победу, «воспитывая людей в 
духе непоколебимой стойкости».
 Приведем пример передовой 81-й морской стрелковой бригады.
 «В бригаде насчитывалось более ста агитаторов. Это были самые смелые, самые 
авторитетные, в политическом отношении наиболее грамотные люди. [412] 
Политотдел бригады, военкомы и руководители партийных организаций регулярно 
инструктировали их по самым различным политическим и военным вопросам, 
знакомили с положением на фронтах, с важнейшими международными событиями, 
помогали активистам готовить необходимые наглядные пособия, рекомендовали темы 
для бесед, газетные и журнальные статьи для коллективных читок.
 В обстановке почти непрекращавшихся боев делать это было нелегко, однако 
партполитаппарат бригады находил возможность непрерывно поддерживать активность 
агитаторов. Например, военком 3-го батальона политрук Н.А. Дрепа ежедневно 
встречался с агитаторами непосредственно в отделениях, взводах и ротах… ставил 
перед ними практические задачи на день, а по вечерам, когда бои несколько 
стихали, обязательно проверял (!), как выполнены его задания. Опыт этого 
политрука политотдел обобщил в специальной листовке, которая принесла большую 
пользу другим политработникам…
 Агитаторы в часы затишья проводили громкие читки этих материалов прямо в 
окопах, траншеях, в землянках и блиндажах, дополняя суждения и выводы авторов 
живыми, злободневными примерами из боевой жизни».
 Не война, а сплошная политинформация. Закроешь глаза и представишь, как над 
позициями морской бригады «в часы затишья» сотня агитаторов читает лекции и 
дополняет суждения.
 Напротив, 216-я стрелковая дивизия была явно не передовой:
 «Слабо работали некоторые ротные партийные и комсомольские организации, многие 
из них в результате последних трудных боев и значительных потерь фактически 
распались. Разбор заявлений бойцов и командиров о приеме в партию и комсомол 
порой без каких-либо серьезных причин затягивался. Далеко не всегда 
целеустремленно велась воспитательная работа с воинами нерусской 
национальности».
 А вот перлы из еще одного подобного источника: [413]
 «…Казьмин заходит в кабинет со срочным делом. Он человек жизнерадостный, 
энергичный, любит шутку; с такими людьми приятно и легко работать. Однако на 
этот раз на его лице нет улыбки, он докладывает сдержанно и сухо — значит, 
чем-то взволнован. Так оно и есть: в некоторых подразделениях парторганизации 
затягивают прием бойцов и командиров в партию (страсти какие, аж дух 
захватывает! — Авт.) . Конечно, спешки тут нельзя допускать, требуется 
кропотливая индивидуальная работа, однако откладывать заявления о приеме в 
партию, ссылаясь на какие бы то ни было причины, недопустимо: лучшие воины 
должны идти в бой, зная, что они находятся в рядах славной ленинской партии.
 — В седьмой гвардейской стрелковой дивизии,-докладывает Казьмин, — выдача 
партбилетов и кандидатских карточек задерживается. Как будто вручение партийных 
документов — это простая формальность! Но ведь все мы, Андрей Дмитриевич, знаем 
по опыту, что партбилет в бою удваивает силы бойца…
 Надо заметить, что во фронтовых условиях вручение партбилетов и кандидатских 
карточек далеко не простое дело (тяжела доля политработника! — Авт.) . 
Необходимо сделать фотографию, записать учетные данные, вручить партбилет 
непосредственно в роте, батарее, эскадрилье».
 Из этих сочинений с надуманными проблемами, рассказами о собственной 
значимости и «массовом героизме» ничего нельзя узнать о войне. Например, 
2-месячная оборона знаменитого «дома Павлова» в интерпретации Калашниковых и 
окороковых выглядит следующим образом:
 «В подвальных помещениях дома, где находился командный пункт и отдыхал 
гарнизон, была оборудована также ленинская комната (!), снабженная шашками, 
домино, художественной, политической и военной литературой. Сюда приходили 
политработники, проводили беседы и читки газет. Гвардейцы гарнизона все время 
были в курсе событий на фронте и жизни страны. Здесь же происходил прием в 
партию и комсомол». [414]
 Сам сержант Павлов, к сожалению, воспоминаний не оставил, а сразу после войны 
ушел в монастырь.
 Солдатские мемуары — самые интересные и самые редкие в нашей литературе. В них 
нет места агитаторам и переживаниям по поводу кандидатской карточки, а есть пот,
 кровь, страх, боль, голод, холод и вши:
 «Изнуряли вши… Я пробовал дустом травить — бесполезно. Бывало, когда после боя 
взмокну, я доставал пакет с дустом и через воротник засыпал под мокрую рубашку 
на голое тело. Дустом пудрил все тело от макушки до пяток. Но вши были живучие, 
и дуст не влиял на них». Или такие подробности солдатского труда: «Минометчики 
навьючены лафетами, стволами, плитами. Пр