– Хорошие портсигарчики выйдут, – подметил шофёр.
 – Портсигарчики, – передразнил его Бугаев. – Видишь? – он похлопал по выпуклой 
части фонаря у пулевого отверстия. – Летчикам надо показать. Говорили, что 
стекло на кабине «мессершмитта» крепче брони. А на деле? То-то!


* * *

 Заместитель командующего ВВС Черноморского флота генерал Ермаченков 
поблагодарил Ныча и сержантов поимку и доставку немецкого летчика, позвонил 
Любимову.
 – Приезжай, познакомлю с твоим крестником. Допрашивать при тебе будем. Жду. И 
ты, Батько, останься, – сказал он Нычу, положив трубку.
 Не прошло и пяти минут, как Любимов прилетел на УТ-2. В учительской школы, где 
размещался штаб группы, доложил генералу. Ермаченков встретил командира 
эскадрильи, не скрывая своего расположения. Всего месяца полтора назад прибыл 
генерал на Черное море с Балтики и за этот короткий срок полюбился ему комэск 
Любимов. Воюет эскадрилья почти без потерь, а на ее счету уже около 
девятнадцати сбитых самолетов противника, удачно сопровождает бомбардировщиков 
и штурмовиков, и сама более десяти раз штурмовала коммуникации и передний край 
немцев. Так было над Перекопом. А до этого эскадрилья с первого дня войны 
прикрывала с воздуха город и главную базу флота – Севастополь,
 Генерал с удовольствием пожал руку Любимова, обнял его, расцеловал. Потом 
отстранил от себя, посмотрел на комэска внимательней, не убирая руку с его 
плеча:
 – Молодец.
 Перехватив беспокойно блуждающий по комнате взгляд капитана, догадался:
 – Жаворонкова нет, – успокоил он Любимова. – Уехал на передовую, брата его там 
ранило… Здорово ты с ним познакомился! Не обижайся на него, он только с виду 
грозный бывает, а в душе человек добрый. Ты еще мне не попадался в переплет – я 
ведь сгоряча тоже могу наговорить лишнего. А ты и на меня в таком случае не 
обижайся. Морская вода высохнет – соль останется. Ну, проходи, садись.
 Но прежде чем Любимов добрался до указанного стула, ему пожали руку 
находившиеся в комнате начальники штаба Фрайдорфской авиагруппы полковник 
Страутман, военком полковой комиссар Адамсон и капитан Мелихов, числящийся 
формально командиром группы. Генерал за это время распорядился ввести пленного 
и позвать штабного писаря, знавшего немецкий язык.
 Пленный переступил порог, сделал три шага вперед, остановился. Он был в форме 
фашистского летчика. Сзади него стали у дверей два матроса с винтовками. Тут же 
вошел штабной писарь. Ермаченков велел конвоирам побыть за дверью, прошелся по 
комнате, заложив руки за спину, остановился возле пленного.
 – Вот он, любуйся, – сказал генерал Любимову. – Гитлеровский выродок Юлиус 
Дитте.
 При упоминании имени Гитлера пленный вытянулся по стойке смирно, задрав 
подбородок. Любимов встал, подошел поближе посмотреть живого немецкого летчика. 
Генерал продолжал, обращаясь теперь к Дитте:
 – Отлетался, завоеватель. Знаешь, кто оборвал твою карьеру? – Ермаченков 
показал на Любимова. – Русские летчики капитан Иван Любимов и старший лейтенант 
Авдеев. Запомни это, когда-нибудь пригодится.
 Писарь перевел слова генерала. Пленный закивал головой, что-то залопотал 
по-своему и протянул руку Любимову… Рука врага повисла в воздухе.
 Наступила неловкая заминка. Нужно было приступать к допросу. Генерал подошел к 
немецкому летчику, испытующе посмотрел в его глаза.
 – Итак, Дитте, вы в плену и надеюсь будете откровенны, – начал Ермаченков 
через переводчика. – Яков Яковлевич, – обратился он к полковнику Страутману, – 
записывайте. – И снова к пленному. – Скажите, Дитте, с какого аэродрома вы 
летаете?
 Пленный молчал. Ермаченков пригласил его к столу, развернул изъятую у него 
карту, повторил вопрос. И снова никакого ответа.
 – Напугался, – заключил кто-то. Ермаченков повернулся к писарю.
 – Скажи ему, сержант, что никто его не тронет. Скажи, что ему будет сохранена 
жизнь, если не станет врать.
 Писарь пояснил пленному условие генерала и добавил, как заметил Ныч, от себя 
лишнее. Ныч хотел сказать об этом Ермаченкову, но странное дело – от последних 
слов писаря Дитте затрясся, побелел и заговорил, торопливо показывая на карте 
место базирования его части.
 – Шаплинка. Шаплинка.
 – Аэродром Чаплинка? – уточнил начальник штаба.
 – Я, я. Чяплинка.
 Дитте ответил на все вопросы подробней, чем от него требовали, и было похоже, 
что говорил правду. Из его показаний штаб группы узнал, что на аэродроме 
Чаплинка базируются только истребители. Непонятно лишь было, каким образом 
после обильных дождей, в бездорожье Украины снабжается аэродром Чаплинка 
горючим и боеприпасами. Ведь там ни шоссейных, ни железных путей близко нет. 
Пленный раскрыл и этот, пожалуй, самый главный секрет: ежедневно в полдень на 
аэродром садятся до десяти тяжеловозов Ю-52 с полными баками бензина, каждый из 
которых заправляет одновременно по четыре истребителя Me-109. Транспортные 
«Юнкерсы» доставляют боеприпасы и продовольствие. Дитте попросил лист бумаги и 
нарисовал схему аэродрома, места стоянок истребителей, где и как происходит 
заправка их бензином, склад боеприпасов. Зенитной артиллерией аэродром не