системе я вроде бы не входил в состав воюющей роты, а со своим ординарцем и еще 
двумя штрафниками обязан был находиться поблизости, чтобы в случае 
необходимости возглавить роту. Но это оказалось так неудобно и неестественно - 
ощущение твоей то ли ненужности, то ли некомпетентности. Уж лучше бы меня, 
командира роты, назначили с понижением его заместителем или даже командиром 
взвода, чем так вот, с какой-то неопределенной ролью находиться при нем и не 
вмешиваться в его дела. И конечно, так не получалось. 

Вначале роте была поставлена задача захватить высоту, с которой немцы подавляли 
ураганным огнем любые попытки продвижения вперед наших подразделений. Мы оба с 
Бельдюговым пришли к единому решению: используя поросший кустарником ручей, 
уходивший в тыл к немцам и впадавший в недалеко протекавшую речку Пилица 
(запомнил название - схожее с моей фамилией), обойти эту злосчастную высоту и 
атаковать ее с тыла. Задачу эту Бельдюгов поручил взводному Василию Качале. 

Тот успешно проделал незаметно для фрицев обход высоты и вскоре внезапно 
нагрянул на них с тыла. Это был рывок, рассчитанный разве что на одну 
внезапность, и от его стремительности зависел исход атаки: либо наши бойцы 
полягут все на этом голом, промерзшем косогоре, либо возьмут эту проклятую 
высоту. Бой был яростным и, воспользовавшись тем, что немцы перенесли огонь и 
все внимание туда, в свой тыл, Бельдюгов поднял роту в атаку с фронта. 

Высота была взята, и первым ее подножия достиг взвод под командованием Алеши 
Афонина при поддержке пулеметов взвода Сережи Писеева. Нам удалось выйти к 
Пилице. Потери были не очень большими. 

Уже многие годы спустя я узнал, что в августе 1914 года молодой драгун 5-й 
кавалерийской дивизии Константин Ксаверьевич (это его настоящее отчество) 
Рокоссовский за дерзкий подвиг во время разведки противника за рекой Пилица (!) 
был удостоен своей первой воинской награды - "георгиевского креста". Жаль, 
тогда мы этого не знали. 

...После захвата высоты наступление началось по всему фронту полка, с которым 
взаимодействовала рота штрафников. Вскоре вся 23-я стрелковая дивизия, в тесном 
соприкосновении с полками которой теперь действовала наша рота, приняла 
направление наступления на север в сторону Варшавы, и уже к исходу 16 января мы 
овладели станцией Влохы, что на южной окраине какого-то пригорода столицы 
Польши. После этого роту вывели во второй эшелон, и войска с танками пошли 
дальше, на штурм Варшавы, которую освободили полностью 17 января. Обидно, 
конечно, было нам: до Варшавы дошли, но чести войти в нее с боями нам не 
предоставили. Наверное, считалось неправильным, чтобы именно штрафники 
освободили хотя бы какую-то часть польской столицы. Непрестижным, наверное, это 
считалось (хотя слово это тогда, по-моему, широко не употреблялось). Так и в 
Рогачев мы не входили, и Брест обошли, а теперь вот и в столицу первой западной 
страны, красивейший город Европы нам не позволили войти как освободителям. Жаль,
 но каждый из нас этот факт понимал по-своему. Мы были средством, 
обеспечивающим успех другим. 

И этим все объяснялось. Но все-таки благодарность Сталина за освобождение 
Варшавы мы получили. 

И только 18 января нам, вошедшим в Варшаву вслед за частями 23-й дивизии 61-й 
армии, разрешили все-таки увидеть этот красавец-город. Первое впечатление - 
ужасные разрушения. Это и следы подавления фашистами неудавшегося восстания 
варшавян, и результаты намеренного подрыва лучших, красивейших зданий города. В 
глаза бросались надписи по-русски на стенах домов "разминировано" или таблички, 
установленные на вбитых в землю кольях: "Проверено. Мин нет". А когда мы 
оказались на ведущей к центру города улице Маршалковской, заметили несколько 
групп саперов с собаками, продолжавшими свою опасную работу по разминированию 
города. Собаки эти тщательно вынюхивали заложенную фашистами взрывчатку. Тогда 
я подумал, как же им трудно это делать, если весь город пропах пороховой и 
динамитной гарью. Да, к моим знаниям о собаках-санитарах, о собаках-"камикадзе",
 бросающихся под танки с закрепленной на спинах взрывчаткой, прибавилось теперь 
еще и представление о верных помощниках наших доблестных саперов. 

Здесь нас остановила группа военных, уже патрулирующих улицы, и не пустила 
дальше по этой широкой, видимо некогда красивейшей улице, теперь заваленной на 
многих участках обломками разрушенных зданий да сгоревшими фашистскими танками. 
Оказывается, там еще не выставили табличек "Разминировано". Свернули вправо и 
вскоре где-то близ берега Вислы увидели сильно поврежденное здание, на фронтоне 
которого с трудом прочитали и перевели на русский слова: "Эмиссийный банк 
польский". 

И поскольку охраны не было, двери - настежь, решили войти. 

Боже, сколько и каких только денег в подвале мы там не увидели! И польские 
злотые в больших толстых пачках и россыпью, и еще не разрезанные листы с 
купюрами, отпечатанными только с одной стороны, и немецкие оккупационные 
рейхсмарки.