Театральный мир мне уже немного был знаком по Дальнему Востоку, городку Облучье,
 где я учился с 8-го по 10-й класс в 4-й железнодорожной школе. До этого мне, 
мальчишке с полустанка, из всех видов искусств известно было только немое кино, 
в котором добровольцы из числа зрителей постоянно должны были крутить ручку 
динамо. 

Так вот, в этом городке единственным культурным центром был железнодорожный 
клуб, в который иногда приезжал с гастролями из Хабаровска театр Дорпрофсожа 
(дорожный профсоюз железнодорожников). Город и узловая станция Облучье были 
одним из участков Дальневосточной железной дороги, поэтому все, что там 
происходило, было в ведении управления дороги и ее профсоюзов. 

Театр этот приезжал специальным поездом с концертами и спектаклями. Должен 
прямо сказать, спектакли эти были истинно профессиональными, на самом высоком, 
по тогдашним моим меркам, уровне актерского мастерства, а декорации вызывали у 
всех зрителей просто восхищение своей достоверностью. За годы учебы в Облучье я 
пересмотрел уйму первоклассных постановок. Помню, как блестяще были сыграны 
"Дети Солнца" и "На дне" по пьесам Горького, и спектакль "Сентиментальный 
вальс" (не помню автора пьесы), "Дядя Ваня" по Чехову, да и многое другое. 

Кукольный театр тоже воспитывал нас. Помню, поразил меня кукольный паровозик, 
пыхтящий дымком из трубы и гудящий, как настоящий. А куколка-мальчик, шагая 
вдоль путей, заметил лопнувший рельс и, чтобы остановить приближающийся поезд, 
разрезал ножом руку, смочил кровью свой носовой платок и им, как красным 
флажком, остановил поезд у самого опасного места! Мы, мальчишки, мечтали о 
таком подвиге и стали специально ходить вдоль рельсов и носить с собой 
пионерские галстуки и даже ножи. 

Помню, там же, в этом клубе, я впервые увидел звуковые фильмы "Ленин в октябре" 
и "Великое зарево", впечатления от которых надолго врезались в нашу цепкую 
детскую память. Да и впервые увиденный мной цветной звуковой фильм "Сорочинская 
ярмарка" не оставил меня равнодушным. 

Так что с искусством кино и театра я уже был, как мне казалось, хорошо знаком, 
но опера была для меня еще неизвестной формой сценического искусства. Я знал, 
что там не говорят, а поют, и не представлял, как я это восприму. Но 
подействовало на меня это так, как я даже в самых смелых мыслях своих и не 
предполагал. 

Давали оперу "Травиата", где главную партию Виолетты пела местная актриса 
Валеева. Наверное, я никогда более не слышал подобного, вернее бесподобного, 
голоса, не видел такой артистичности и пластичности. Конечно, это было просто 
первое впечатление. А точнее - первое потрясение! В те годы уфимский театр 
располагал хорошими силами за счет эвакуированных из Москвы, Киева и других 
театральных столиц актеров. Даже знаменитый бас Максим Дормидонтович Михайлов 
пел в нем. А потрясла меня именно Валеева. А балет! Оказывается, Рита училась в 
Ленинграде в балетной школе, и для нее балет был, а для меня теперь тоже стал, 
божественным наслаждением. Долго не мог забыть Одетту и Одиллию из "Лебединого 
озера". Да всего не перечислить. 

...Мне часто в жизни везло. Повезло и здесь, еще и в том, что, вернувшись в 
полк, я через несколько дней вдруг был командирован в Уфу на лесопильный завод 
на берегу реки Белой для обеспечения пиломатериалами нужд полка. В этой 
командировке я пробыл две недели. И чего только не пересмотрел и не переслушал 
за это время в уфимском театре по вечерам! 

А Рита, увидев мой интерес к театру, каким-то образом доставала то билеты, то 
контрамарки. Похоже, во всей моей последующей жизни такого интенсивного 
театрального блаженства я больше не испытывал, разве только во время 5-летней 
учебы в Ленинградской военно-транспортной академии. 

В общем, за эту счастливую командировку я получил неоценимый культурный заряд 
на всю жизнь и так много узнал о Рите, ее маме, об отце инженере-строителе с 
консерваторским образованием, лично знакомом с С. М. Кировым. Обладал он 
хорошим голосом и часто исполнял дома и на концертах оперные арии и романсы. 
Погоревал вместе с ними по случаю его голодной смерти в блокадном Ленинграде. 

Понял и принял образ их жизни, узнал их привычки и увлечения. И моя 
влюбленность в Риту с первого взгляда уверенно и быстро переросла в большую, 
огромную любовь к этой хрупкой, светловолосой, сероглазой 
ленинградке-блокаднице. А она уже работала сборщицей на уфимском заводе 
телефонных аппаратов и успевала еще ходить на РОККовские курсы медсестер (РОКК 
- российское общество красного креста). 

Мама ее, военврач, имевшая за плечами и годы гражданской войны в роли сестры 
милосердия, и участие врачом уже в финской войне, теперь была зачислена в штат 
формирующегося военного госпиталя. И Рита тоже уже числилась будущей медсестрой.