"компрессом", я почти мгновенно заснул мертвецким сном. 

Утром выбрался я из своей "берлоги" с чувством хорошо отдохнувшего и снова 
полного сил и энергии человека. Я не получил даже банального насморка, обычного 
для таких переохлаждений, не говоря уже о воспалении легких или каком-либо 
бронхите. Как мне объяснил потом всезнающий Степан Петрович, это был результат 
мобилизации внутренних сил организма, возникающий именно в условиях лишений и 
сверхнапряжений. И даже, как я узнал позже, инфекционными болезнями во время 
войны люди болели реже и легче, не говоря о том, что вовсе не возникали 
какие-либо эпидемии. В моем случае, наверное, сыграла свою роль, кроме того, и 
моя дальневосточная закалка как с детства, так и полученная в период воинской 
службы там. Между прочим, как я узнал позднее, Степан Петрович - бывший 
штрафник, оставшийся в офицерских кадрах штрафбата после реабилитации. Об этом 
почему-то в батальоне не принято было распространяться, хотя я знал несколько 
таких случаев и с большим уважением относился к этим офицерам. 

Пока я отсыпался в своей снежной берлоге, наши подразделения выполнили свою 
задачу и даже сумели продвинуться к деревне, где и был введен в прорыв 
стрелковый полк. Как мне потом рассказали, этот ввод был обеспечен мощным 
залпом гвардейских минометов, именуемых "катюшами". И вот, то ли одно 
подразделение штрафников успешнее других продвинулось вперед и 
гвардейцам-минометчикам не успели об этом сообщить, то ли в батарее "катюш" 
кто-то ошибся в расчетах при подготовке данных для стрельбы, но несколько 
реактивных снарядов взорвалось в непосредственной близости от штрафников. К 
сожалению, при этом не обошлось без потерь среди наших бойцов, но, как говорили 
очевидцы этого инцидента, всем стало понятно, почему немцы так панически 
боялись залпов "катюш". 

Здесь я несколько нарушу хронологию своего повествования. К 50-летию Победы в 
1995 году Российское телевидение подготовило большую серию передач под общим 
названием "Моя война". Я и моя жена, фронтовичка-медсестра, прошедшая все 
последние версты войны со мной в штрафбате, волею судеб были избраны 
участниками этих передач и приглашены для съемок на телевидение в Москву, так 
как авторы этой серии были знакомы с нашей военной судьбой по очерку Инны 
Руденко "Военно-полевой роман", напечатанному в "Комсомолке" еще к 40-летию 
Победы. 

По итогам бесед с некоторыми участниками этих передач, от маршала Язова до 
рядовых, газета "Комсомольская правда" печатала обширные материалы об их боевых 
буднях. Потрясающая правда о войне! 

Однако вернемся в февраль 1944 года. После ввода в бой стрелкового полка наши 
подразделения были отведены в расположение батальона. К сожалению, дальнейшего 
развития это наступление не получило из-за упорного сопротивления противника. 

О широком форсировании памятной мне реки Друть мы услышали только в конце июня, 
когда началась операция "Багратион", знаменовавшая переход к полному 
освобождению многострадальной Белоруссии от фашистской оккупации. Об участии 
нашего батальона в этом историческом сражении подробно будет рассказано ниже. 

А пока вернувшиеся из-за Друти и новое пополнение срочно погрузились на 
поданные автомобили и убыли в район восточнее города Быхов. Видимо, 
предусматривалось участие штрафбата в расширении плацдарма и на этом 
направлении (это были только наши предположения, так как официальной информации 
на этот счет мы не имели). 

Несмотря на то что было уже начало марта, природа разразилась таким мощным 
"снеговалом" (снег не падал, а валил несколько дней), что едва мы прибыли в 
назначенный район, как все дороги и подъездные пути стали просто непроходимыми, 
а не только непроезжими. И целую неделю мы были отрезаны даже от своих 
батальонных тылов. Как говаривали наши остряки, погода тогда была "диетической".
 Почти неделю из-за того что невозможно было подвезти продовольствие, наш 
суточный трехразовый рацион горячего питания состоял из растопленного в 
походных кухнях снега (вот в чем недостатка не было!) и приготовленного из него 
"бульона", который кроме кипятка содержал довольно редко попадающиеся жиринки и 
какие-то вкрапления от американской свиной тушенки (1 банка на роту!), 
называемой нами тогда "Второй фронт". К этому добавлялось по сухарю. И никакой 
возможности чем-то сдобрить это "диетическое" блюдо. 

После прекращения многодневного снегопада и расчистки дорог, в том числе и 
танками, намечавшееся наступление, видимо, отменили, и нас снова машинами 
отвезли, но уже не в Майское Буда-Кошелевского района, а в соседнее село 
Городец. 

Уже заканчивался период нашего пребывания в составе 3-й Армии генерала 
Горбатова. Пожалуй, до самого конца войны у нас прочно держалось приятное 
впечатление от того, каким душевным командующим он был. Поговаривали даже о том,
 что он, как и Рокоссовский, потому по-человечески относились к штрафникам, что 
и сами были когда-то несправедливо лишены свободы. Ну, это только догадки.