Мальчик рос хорошо. Из худенького, маленького тельца стал оформляться эдакий 
крепыш. Грудного молока у Риты оказалось так много, что и Сереже хватало с 
лихвой, да еще приходилось по ночам сцеживать лишнее. Это обстоятельство быстро 
стало известно польским кобетам, у которых был дефицит этого ценного продукта. 
И тогда они брали эти излишки, а взамен приносили Рите фрукты и овощи. Такой 
вот "бартер"! Так что у Сережи в Рембертуве росли "молочные братья или сестры". 


Итак, за здоровье Риты и сына у меня беспокойства не было, тем более, что были 
они под бдительным и тщательным присмотром опытного врача собственной матери и 
бабушки. 

...Была уже середина сентября. Понимая, что наш штрафбат в связи с окончанием 
войны должен прекратить свое существование, я торопился выехать в Берлин. Найти 
батальон на прежнем месте мне не довелось, его уже расформировали. Поехал я в 
Потсдам, пригород Берлина, в штаб ГСОВГ (Группы Советских оккупационных войск 
Германии), нашел там отдел кадров, где мне полковник Киров обрисовал суть дела 
и зачитал ту самую аттестацию, в которой мой бывший комбат записал: "Майор 
Пыльцын - перспективный офицер. Целесообразно оставить в кадрах Вооруженных 
Сил". А этому майору было чуть больше 21 года. 

Порылся Киров еще в каких-то бумагах, пожал плечами и сказал, что почему-то 
меня не представили к награде по случаю окончания войны. На мое замечание, что 
я недавно получил орден за форсирование Одера и участие в Берлинской операции, 
он сказал, что было распоряжение в честь Победы и в связи с расформированием 
штрафбата представить к награждению орденами Отечественной войны офицеров, 
находившихся в батальоне более года. 

У меня уже было четыре ордена и медаль "За отвагу", и я как-то не очень сожалел 
о случившемся. Просто подумал, что очень верна пословица "с глаз долой - из 
сердца вон" и что хоть так, но отомстил мне Батурин за мою строптивость. 

Здесь же, в штабе я встретил Василия Назыкова, который у нас в штабе штрафбата 
был старшиной - завделопроизводством, а теперь произведен в лейтенанты и служит 
при штабе Группы. Он подтвердил мои предположения: когда майор Матвиенко, 
бывший мой ротный, а последние полгода - заместитель комбата, предложил 
Батурину наградной лист на меня, тот отложил его в сторону, сказав, что я и так 
недавно получил очень высокую награду. 

А между тем там, в Потсдаме, полковник Киров сказал мне: "Назначать тебя 
командиром стрелкового батальона в соответствии с выводом по аттестации не 
имеет смысла, так как не исключено, что этот батальон завтра же будет определен 
на расформирование, а на Дальний Восток, чтобы повоевать еще и с японцами, ты 
уже опоздал. Да тебе, кажется, и этой хватило". И он предложил мне должность 
замкомбата в Отдельный батальон охраны военной комендатуры Лейпцига, одного из 
крупнейших городов, входивших в Советскую зону оккупации Германии. 

Как потом я узнал, до сформирования правительства Германии всей ее жизнью, и 
политической, и экономической, ведала Советская Военная администрация (СВАГ) 
при штабе ГСОВГ, а Лейпциг входил в ведение Советской Военной администрации 
Федеральной Земли Саксония. 

Как мне стало известно позже, многие мои боевые друзья получили назначения 
именно военными комендантами городов, городков и пристанционных поселков и 
именно на них возлагались задачи возглавлять политическое, административное и 
экономическое руководство жизнью мирного населения, то есть выполнять функции 
местных органов власти. 

У меня не было возражений против назначения в этот батальон, тем более, что он 
был тоже, как и штрафбат, отдельным, значит на положении полка, а я, как 
замкомбата, получал права командира линейного батальона, что соответствовало 
выводу по аттестации. На второй же день я отправился в Лейпциг. Поезда ходили 
уже по четкому расписанию. Странными мне показались вагоны: каждое купе имело 
автономный выход из вагона на подножку, тянувшуюся вдоль всего вагона, а в купе 
были только сидячие места. Конечно, по сравнению с нашей Родиной, которую из 
конца в конец можно одолеть только за 8-10 суток пути, Германия казалась 
небольшой и до Лейпцига было всего часа четыре пути. 

Прибыл я в комендатуру города, и меня на дежурной машине отвезли в расположение 
батальона. До сих пор помню, что он находился в большой казарме на улице 
Лессингштрассе, 20, а рядом в доме No 18 были офицерские квартиры, где мне 
отвели на втором этаже хорошо обставленную 5-комнатную квартиру с двумя ванными 
и туалетами. Какая роскошь! И что мы в этих апартаментах будем делать втроем? 

Комбат, тоже майор, Леонид Ильич Мильштейн был старше меня лет на пять. Высокий,
 стройный, с лицом приятным, если не сказать, красивым. Одной из его 
достопримечательностей были элегантные, щегольские, пшенично-рыжие усы. 

Одним из замов у комбата и одновременно начальником штаба был майор Мавлютов,