установили. 

Наступил июнь. Изнурительные приступы неведомой болезни все более изматывали 
мой уже заметно ослабленный организм. А в батальоне началась работа по 
освобождению амнистированных по случаю Великой Победы штрафников, не успевших 
принять участие в боях. 

Я доложил комбату, что хочу отвезти жену либо в Ленинград, по месту ее 
жительства довоенного, либо под Варшаву, в Рембертув, где располагался ее 
бывший госпиталь и где пока проходила службу моя теща, старший лейтенант 
медслужбы. 

К тому времени уже было налажено пассажирское сообщение и четко по расписанию 
ходил скорый поезд "Москва-Берлин-Москва". Необходимые документы оформили 
быстро, и на следующий день комбат дал в распоряжение начштаба Филиппа Киселева 
свой "виллис", чтобы меня отвезли ни Силезский вокзал Берлина. Вместе с 
Киселевым вызвались проводить нас Семыкин и Цигичко. 

И снова ехали мы через Берлин. Мало что в нем изменилось за этот первый месяц 
мира, но улицы в основном были расчищены, белые флаги уже не висели, да и 
народу на улицах прибавилось. Довольно часто попадались наши армейские походные 
кухни, раздающие пищу старикам и детям. 

Вскоре мы приехали на вокзал и пошли к коменданту. Билеты, оказывается, уже 
были все проданы, осталась только "бронь", которая будет продаваться не раньше 
чем за час до отхода поезда. У кассы уже стояли несколько младших офицеров. 
Защемило сердце: вдруг нам билетов не достанется... Но все обошлось. 
Обрадовались! А поезд уже ждал на перроне, и посадка фактически заканчивалась. 
Ребята быстро доставили нас к вагону. Распрощались. Может быть, навсегда? 

Поезд быстро набирал скорость, а мы стояли у раскрытого окна в общем коридоре 
напротив своего купе и не могли насытиться воздухом, будто пахнущим скорым 
свиданием с Родиной. 

Уже началась массовая отправка войск эшелонами: и на Дальний Восток для 
завершения войны с Японией, и в Москву и другие города для демобилизации. Все 
мы помним эти события и по документальным, да и по художественным фильмам, а мы,
 современники этого, помним и то, что даже на крышах вагонов поезда 
Берлин-Москва оказывалось немало "зайцев", не желающих ожидать формирования 
эшелонов и спешащих после стольких лет войны домой. Надо сказать, что в 
Германии сеть железных дорог была достаточно развитой и железнодорожные 
переезды в большинстве случаев были заменены виадуками для пересечения путей на 
разных уровнях, и эти сравнительно часто встречающиеся мостовые сооружения были 
небезопасны для тех, кто находился на крышах. Такой трагический случай 
произошел и в нашем поезде. Какой-то солдат, решивший ускорить свое возвращение 
на родину, ехал на крыше нашего вагона, но, видимо, вовремя не обратил внимания 
на приближающийся виадук и шел или стоял на крыше во весь рост. От удара 
головой о железные фермы этого мостового сооружения ему размозжило череп и 
сбросило на ходу с крыши. Видимо, машинист заметил это, и поезд остановился. 
Тяжкое это было впечатление - от гибели воина, дошедшего до Берлина, но не 
сумевшего живым вернуться из него на Родину. И это тяжелое чувство не оставляло 
нас еще долго... 

Вскоре переехали Одер, а затем и границу тогдашней Германии. Какой контраст 
между населением поверженной Германии и освобожденной Польши! Здесь на каждой 
станции, где поезд останавливался хотя бы на несколько минут, вагоны наши 
буквально облепляли торговцы всякой снедью и товарами, от часов, зажигалок и 
бижутерии до сапог и всякой немецкой военной униформы. Из многоголосого 
зазывного гама все-таки можно было расслышать "млеко зимне, кава горонца" 
(молоко холодное, кофе горячий), "запалки, бибулки" (спички, бумажки нарезанные 
для самокруток). Реже звучало "бимбер", "монополька" (это уже известные 
читателю горячительные напитки). И вообще, чего только не предлагали и на 
продажу, и в обмен. Казалось, все население этих пристанционных городков и 
поселков превратилось в торговцев или менял. И трудно было сказать, кого было 
среди них больше - детей, подростков, женщин или мужчин. А валюта в ходу была 
самая разная: и польские злотые, и марки немецкие - так называемые 
оккупационные, или рейхсмарки, и советские рубли. В общем, "международная 
ярмарка". И так всю дорогу, до самой Варшавы. 

Там мы узнали что в Рембертуве поезд будет стоять 1-2 минуты. А нам больше и не 
нужно было и потому мы приготовились к выходу, благо вещами мы не были 
обременены, только у Риты появилось несколько платьев размера, учитывающего ее 
все более полнеющую фигуру. Проехали мы по уже восстановленному мосту через 
Вислу, которую увидели теперь спокойной, величавой. Въехали в Прагу 
(левобережное предместье Варшавы). Еще несколько минут - и мы в конечном пункте 
нашего путешествия, в Рембертуве. 

Был погожий день середины июня. Где расположен госпиталь, мы узнали у 
коменданта станции, который приказал находившемуся здесь патрулю проводить нас.