глубоком тылу, чтобы на фронте по возможности быть ближе к их отцу и любимому 
человеку и внести свой личный вклад в дело Победы. 

"Вот и Рита у меня такая", - подумал тогда я... 

Конечно, такое напряжение в те дни было только в моей роте, готовящейся к 
предстоящим боям. В остальной части батальона жизнь шла спокойнее, занимались 
другими делами. 

За напряженной подготовкой к боевым действиям время летело быстро. Рота росла. 
Собственного состава, без приданных взводов - пулеметного и ПТР, в роте уже 
было около ста двадцати человек, почти по сорок штрафников во взводе. Не 
дремали трибуналы! 

С рассвета и дотемна проводили мы напряженные занятия, стрельбы, марши. Настали 
по-весеннему теплые дни - шинели, ватные телогрейки и бушлаты уже оказались 
лишними, однако кубанки свои, которые многие носили по-ухарски, набекрень, не 
снимали. К слову сказать, и сам Батурин, и его замполит майор Казаков сняли их 
только через несколько дней после Победы, когда их обоих вызвали в штаб маршала 
Жукова. Ну, и конечно же, почти все мы следовали их примеру. 

Здесь я должен сказать, что у Георгия Ражева что-то случилось, и Батурин вдруг 
заменил его лейтенантом Сергеем Писеевым, которого я знал, как общительного и 
добродушного парня. 

Я рад был этому, так как с Ражевым у меня все чаще случались конфликты (потом я 
узнал истинную причину его "отставки", но об этом в свое время). Теперь рота 
перестала быть "трижды Георгиевской", зато в ее комсоставе стало три Сергея. 

Вскоре приехал майор из штаба дивизии, в полосе которой нам предстояло 
действовать. Я не помню точно номер дивизии, но это была уже не 23-я, в которой 
мы сражались за Штаргард и Альтдамм, а кажется 234-я, но в составе той же 61-й 
армии генерала Белова Павла Алексеевича. Узнали мы, что небольшой группе от них 
удалось уже "сплавать" на тот берег и провести элементарную разведку. Группа 
вернулась почти без потерь, а командир этой группы, сержант, представлен к 
званию Героя Советского Союза. Наши офицеры стали поговаривать, мол, если 
выполнят задачу и останутся живыми, будут и у нас свои Герои. Мы уже знали, что 
за форсирование таких крупных водных преград, как Днепр и Висла, многие были 
удостоены этого высокого звания. 

Сообщили нам, что в ночь перед форсированием (а когда эта ночь наступит?) к 
берегу подвезут в достаточном количестве хорошо просмоленные лодки, специально 
изготавливающиеся где-то недалеко в тылу. Этими лодками занимается саперный 
батальон, который будет сразу же после захвата плацдарма наводить переправу на 
него. Меня, конечно, снова грызла совесть, что я не умею плавать, но 
успокаивало то, что вроде никто и не собирается преодолевать Одер вплавь. 

Хотя весна уже набирала силу и ледоход этой зимой прошел еще в начале февраля, 
вода в реке была очень холодная, чуть выше плюс 5 градусов. Да и другие данные 
об Одере не очень радовали. Глубина - до 10 метров обычно, а сейчас, когда еще 
не закончилось весеннее половодье, и того больше. Ширина на нашем участке 
метров 200, скорость течения - больше полуметра в секунду. Определяя 
необходимую скорость движения лодок, мы шагами отмеряли эти 200 метров на суше 
и засекали время, чтобы определить, насколько вниз по течению может снести 
лодки и какое упреждение необходимо выбирать. Выходило, что метров на 100-150! 
Но нас успокаивало то, что на нашем участке река течет по одному рукаву и 
только километров через пять ее русло делится на два рукава. 

В общем, примерный характер предстоящей задачи становился более-менее ясным. Я 
отметил, что наступает новолуние и ночи будут темными. Первые мои познания, 
касающиеся Луны и определения ее фаз, когда-то поселил в моем, еще детском, 
мозгу, остром к восприятию всего нового, мой дед Данила, сведущий во многих 
народных приметах и наблюдениях. Но осмысленное понимание этих лунных фаз и 
умение, глядя на сегодняшнюю Луну, точно определить, через сколько дней 
наступит новолуние или полнолуние и какую часть ночи, с вечера или под утро, 
она будет наиболее ярко светить - это уже заслуга нашего преподавателя 
топографии в военном училище. 

Так вот, мои предположения свелись к тому, что наиболее выгодные условия, если 
командование захочет воспользоваться именно темной ночью, сложатся в период с 
10 по 20 апреля. Вскоре была объявлена суточная готовность, и в ночь с 14 на 15 
апреля рота со всем оружием, запасами патронов, гранат, сухого пайка пешим 
порядком была выдвинута на берег Одера. 

Вел роту, пользуясь темнотой, представитель дивизии, капитан, предупредив о 
полном "световом молчании". Нельзя было ни курить, ни включить даже на самые 
короткие мгновения фонарики, которые на этот раз, в дополнение к тем, что были 
положены командирам взводов, выдали и всем командирам отделений. Это было на 
моей памяти впервые, так как предполагалось, что все сигналы управления боем, 
особенно - при форсировании будут подаваться не ракетами, как обычно, а