как бы велики они ни были. 

Вследствие уверенности в том, что война не может продолжаться свыше 6 мес., не 
обратили должного внимания на то, что требуется не только полное обеспечение 
войск мобилизационными запасами выстрелов по установленной норме, но и 
непрерывное пополнение этих запасов или, иначе говоря, незамедлительное 
снабжение армии выстрелами сверх установленных норм. Впрочем, военный совет, 
обратив внимание на громадный расход патронов в русско-японскую войну, еще в 
1904 г. указал на необходимость такого оборудования технических артиллерийских 
заведений, чтобы они могли при напряженной работе выделывать в год то 
количество боевых припасов, какое в течение года войны будет расходоваться. При 
норме годового расхода в 1 000 патронов на 76-мм пушку общий расход в течение 
года войны на всю полевую легкую и конную артиллерию составил бы около 5 650 
000 патронов. По сведениям ГАУ, русские заводы были способны при напряженной 
работе к изготовлению в течение года до 5 1/2 миллионов 76-мм патронов. Поэтому 
ГАУ считало этот вопрос благополучно разрешенным, не предприняв с своей стороны 
необходимых мер к обеспечению указанной производительности заводов и к ее 
возможному усилению с открытием военных действий. 

Царское правительство России не предусмотрело того, что война будет 
продолжительной, что она будет вестись не за счет тех запасов, которые 
заготовлены в мирное время, а на те средства, которые могут дать во время войны 
производительные силы своей страны. Оно не подготовило к большой войне 
мобилизацию промышленности и прочих производительных сил страны, вот в чем 
кроется основная причина бедствий русской армии, пережитых ею в первый период 
мировой войны, главным образом, вследствие недостатка пушечных патронов. 

Боевая подготовка артиллерии 

Основная довоенная доктрина царской русской армии была проведена в "Уставе 
полевой службы" 1904 г. и по существу в мало чем от него отличавшемся "Уставе 
полевой службы", утвержденном 27 апреля 1912 г., которым русская армия 
руководствовалась в течение не более полутора лет до начала мировой войны. 

Уставы эти преследовали почти исключительно наступательные тенденции. 

По уставу 1904 г. 

"действительным средством для поражения неприятеля служит нападение на него; 
посему стремление к наступательным действиям должно быть положено в основание 
при всякой встрече с неприятелем". 

В полевом уставе 1904 г. подчеркивалось важное значение инициативы и 
самостоятельности частных начальников, значение единства цели и взаимной 
поддержки. 

Устав полевой службы 1912 г. давал следующие общие указания{80}. 

"Наилучшим способом достижения поставленной цели служат действия наступательные.
 Только эти действия дают возможность захватить почин в свои руки и заставить 
неприятеля делать то, что мы желаем". 

"Стремление к достижению общей цели требует взаимодействия всех частей и родов 
войск, самоотверженного исполнения всеми своего долга и взаимной выручки". 

Руководящие мысли полевых уставов 1904 и 1912 гг. плохо проводились в жизнь 
старой русской армии. Причиной тому служило малосознательное отношение к 
существовавшим правилам дисциплины, требовавшей "точного и беспрекословного 
исполнения приказаний начальства", с другой стороны, далеко не изжитая к началу 
мировой войны старая традиция царской русской армии: "не сметь свое суждение 
иметь". Что же касается боязни ответственности, то известно, что в русской 
армии страх перед начальством бывал нередко больше, чем перед неприятелем в бою.
 При таких условиях, вместо проявления инициативы, проще было ссылаться на 
неполучение приказания свыше, придерживаться пословицы "моя хата с краю" и 
ничего не предпринимать, чем брать на себя самостоятельные решения, всегда 
рискованные в боевой обстановке. 

Устав полевой службы 1904 г, редактировался известным М. И. Драгомировым и, 
ввиду авторитета редактора, признавался большинством современников последним 
словом военного искусства. Поэтому доктрины устава свили прочное гнездо в 
старой русской армии. Излюбленный тезис Драгомирова, что на войне главное - 
человек и дух его, а материя и техника лишь нечто второстепенное, был широко 
проведен в уставе; поэтому в нем весьма мало учитывалось могущество огня 
современной артиллерии, пулеметов и ручного огнестрельного оружия. Такой 
выдающийся военный мыслитель, как М. И. Драгомиров, не мог, конечно, не 
понимать значения техники в военном деле. Он, например, настоял после 
русско-турецкой войны 1877 - 1878 гг. на введении в русской артиллерии 6-дм. 
мортиры. С другой стороны, он же противился усовершенствованию в технике 
ручного огнестрельного оружия. Писал он против 3-лин. магазинных винтовок, а 
пулеметы высмеивал так{81}: