к дверце, он потихоньку поехал по знакомой и любимой дороге через ручей Рок 
Крик. Доехав до моста, вытянул антенну, отсоединил ручку, которая превращала 
приемник в передатчик, и начал посылать сигналы, работая ручкой как ключом. Это 
были сигналы морзянки в простейшей комбинации, повторенные несколько раз.

Кувинов в это время организовал в своем офисе дежурство. Сеанс на условленной 
частоте проходил каждое утро между восемью и девятью часами. Агент мог выбрать 
любую дату, надо было только уложиться во временной интервал. Его сигнал 
означал, что он собирается оставить «посылку» в тот же день или вечер в 
очередном «почтовом ящике».

Миновав мост, Стиг еще некоторое время продолжал подавать сигналы. Проехал мимо 
арабской мечети, затем пересек поперечную улицу, на которой, примерно в ста 
метрах, находился особняк советских военных, и только завернув за угол, 
прекратил связь.

А на следующее утро дежурить на приеме пришлось уже ему, благо, всего полчаса – 
с 8.00 до 8.30. После этого происходила смена ролей: кто-то из русских должен 
был проехать мимо офиса шведа, подавая сигнал с другим сочетанием букв. Это 
означало, что пакет изъят и все прошло благополучно.

Как это ни покажется странным, но спокойному существованию Веннерстрема в 
какой-то степени мешали воинские знаки отличия шведского полковника ВВС. В США 
адмиральское звание на мундире обозначается широким золотистым шевроном вокруг 
рукава, а также одной или несколькими узкими полосками. Именно так и выглядела 
шведская полковничья форма. Приходилось быть готовым к тому, что это может 
привести к ошибкам и недоразумениям. Так и случилось, когда однажды репортер из 
«Санди ньюс» назвал Стига «офицером из Пентагона».

Но еще большее недоразумение – почти убийственное для американского тщеславия – 
произошло именно в Пентагоне. Впоследствии Веннерстрем не раз рассказывал эту 
историю друзьям.

Дело обстояло так: США захватили руководящее положение в военной организации 
НАТО. Этому способствовало условие, по которому главнокомандующий в Европе 
должен быть американцем, а высший штабной орган НАТО – находиться в Пентагоне, 
и, таким образом, вне пределов досягаемости.

Недосягаемый штаб размещался в секторе, который назывался «ограниченной зоной». 
Вход охранялся, и для посещения требовался специальный пропуск. Лишь тех, кто 
бывал там регулярно, пропускали «по лицу». Однажды у меня возникла 
необходимость обсудить кое-что со знакомым, служившим как раз в этой зоне. Зная,
 что не могу пройти к нему, я хотел попросить охрану, чтобы его вызвали ко мне 
по телефону. Уже издали было видно, что службу в тот день несли французские 
матросы. Подойдя, я собрался заговорить… но, к моему удивлению, они все 
одновременно вытянулись по стойке «смирно»!

– Я ищу полковника…

– Пожалуйста: прямо по коридору, третья дверь направо. «Довольно просто», – 
подумал я. Позвонил у третьей двери и по сигналу вошел.

– Какого черта… Откуда ты взялся? – знакомый был в шоке.

– С контрольно-пропускного пункта!

– Ну, садись. Приятно тебя видеть. А я и не знал, что ты получил сюда пропуск.

– Да нет у меня никакого пропуска! Я думал, их отменили.

– Нет? Я, конечно, рад тебе… Но должен проверить.

Он вышел. И вскоре вернулся, хохоча как безумный:

– Спрашиваю, знают ли они, кого только что пропустили? И угадай, что мне 
ответили?.. «Конечно, знаем: командующего американскими ВМС». Поздравляю!

Отсмеявшись, он искоса посмотрел на мои знаки отличия, но из вежливости ничего 
не сказал.

Не буду уверять, что подобные недоразумения причиняли только хлопоты. Случалось 
извлечь и выгоду, используя при удобном случае незаконный престиж, особенно 
когда события изменялись так быстро, что заблуждение не успевало стать 
очевидным.

Например, во время моих часто повторяющихся ознакомительных визитов на 
промышленные предприятия, где я порой оставался наедине с кем-то из инженеров. 
В таких случаях я старался использовать все: одежду, ситуацию, знание языка, 
который в результате многолетнего общения с американцами давно уже превратился 
из школьного английского в хороший американский.